Эмма замерла. Ник? Да, она узнала его длинные каштановые волосы, выбившиеся из-под кепки. Почему он спит здесь? Неужели у этого ребенка нет дома? Она подошла к нему, склонилась и прикоснулась к руке, ледяной, как сама смерть.

Мальчик резко сел и выхватил что-то из башмака. К ее щеке прижалось холодное острие ножа.

– Если тронешь меня, я перережу тебе глотку, как петуху на ярмарке в Смитфилде!

– Ник, – прохрипела Эмма, стараясь не шевелиться. – Я мисс Траффорд, сестра Лили.

Мальчик потер кулаком сонные глаза и засунул нож обратно в башмак.

– Я думал, вы мужчина, мисс. Ваша одежка.

– Вполне понятно. Прости, что испугала тебя.

Она сняла вязаную шапочку. Заколотый на макушке пучок развалился, и волосы рассыпались по плечам.

– А что вы тут делаете, мисс?

Выпрямившись, Эмма сунула руку в карман штанов и потрогала кольцо Саймона. Она не могла рассказать мальчику правду.

– Гм. Мне показалось, я увидела на улице белого кота мистера Редклиффа, ну и вышла его поймать. В этом туманище его запросто может задавить карета.

Мальчик кивнул.

– А почему вы одеты, как мужчина?

Ее сердце пропустило удар. Нельзя допустить, чтобы он рассказал кому-нибудь, что видел ее в таком виде.

– Иногда, когда я рисую, надеваю старую одежду брата, чтобы не запачкать платье. Но надеюсь, ты никому об этом не расскажешь. Ненавижу, когда обо мне сплетничают.

Еще одна вспышка молнии осветила небо. В воздухе ощущалось приближение грозы. Мальчик не может оставаться здесь всю холодную, пронизывающую до костей ночь. Эмма обхватила себя руками.

– А ты что здесь делаешь, Ник? Разве у тебя нет места для сна? Нет дома?

Ник тоже поднялся и начал отряхивать грязь со штанов.

– Я ждал, когда вернутся мистер Редклифф и те старые джентльмены. Они мне сказали, что будут здесь через несколько дней.

Он так ловко уклонился от прямого ответа, что Эмме все стало предельно ясно. У этого ребенка нет дома. Где-то вдалеке загремел гром.

– Тебе нельзя оставаться тут. Вот-вот разразится гроза, и ты промокнешь насквозь. Так можно простудиться и заболеть. Мой брат, Майкл, сейчас в школе, так что ты можешь провести ночь в его спальне.

Парнишка моргнул.

– Вы приглашаете меня переночевать в вашем доме?

– Да, конечно. Идем.

Он сунул руки в карманы и покачался на пятках.

Сверху упали несколько небольших капель дождя. Снова натянув вязаную шапочку, Эмма поднялась по узким ступеням.

– Ник, боюсь, если мы еще помедлим, на нас обрушится потоп. Нужно поспешить.

– Я не принимаю подачки. Если я с вами пойду, то отработаю свой хлеб.

– Конечно. Утром, после того, как мы позавтракаем яйцами с беконом, тебе придется подмести крыльцо и помочь миссис Флинн в кухне – отчистить сковородку, на которой она печет горячие оладьи. Ты же любишь оладьи с маслом, верно?

Ник облизнул губы и кивнул.

Эмма улыбнулась себе под нос.

– Вот и договорились.

На следующее утро Ник торопливо затолкал в рот три сваренных вкрутую яйца, одно за другим. Очевидно, мальчик ничего не ел с тех пор, как уехал Саймон.

Лили наморщила носик и открыла рот.

Эмма бросила на сестру предостерегающий взгляд.

Но это не помогло, потому что Лили спросила:

– Ты всегда ешь так быстро, Ник?

Тот утер рукавом подбородок и расправил плечи.

– Я мужчина. Мужчины едят быстрее и больше, чем женщины. – И он сжал едва заметные мускулы на предплечье.

Выражение лица Лили ничего хорошего не сулило. Эмма бросила на сестренку еще один сердитый взгляд, означающий «не вздумай сказать ни слова», и опять без толку.

– Мистер Редклифф так не ест, а у него плечи шире, чем у любого другого мужчины, какого я знаю. Спорю, он может поймать пушечное ядро, как тот силач, Джон Холтерн.

– Да, но мистер Редклифф старше. – Эмма пнула сестренку под столом. – Тело Ника еще развивается, причем очень быстро. В его возрасте нужно есть больше. Могу я спросить, сколько тебе лет, Ник?

– Пятнадцать, мисс.

– Да, я так и думала. Пятнадцать – самый важный возраст для того, чтобы хорошо питаться. – Эмма подвинула тарелку с последним ломтиком бекона к парнишке. – Что-то мне сегодня не хочется бекона. Так что доешь его, пожалуйста.

Миссис Флинн нахмурилась.

– Вам нездоровится, мисс?

– Я прекрасно себя чувствую, спасибо.

Эмма взяла оладью и намазала на нее мармелад.

Когда посуду помыли, миссис Флинн вручила Нику метлу и отправила его подметать крыльцо.

Эмма пошла за ним следом. Деньги, которые Саймон заплатил за купленную им картину, плюс те, которые она возьмет с него за портрет, облегчили ее финансовое бремя и наполнили едой их кладовку и буфеты. Конечно же, этого достаточно, чтобы предложить бедному парнишке место за столом в обмен на работу, хотя… если он продолжит есть, как положено растущему мальчику, эти деньги закончатся быстрее, чем она надеялась.

– Ник.

Он повернулся и посмотрел на нее так, словно боялся, что она собирается его выгнать.

– Простите, мэм, если я съел слишком много, но миссис Флинн так хорошо готовит! А я буду усердно работать, чтобы заработать эту еду. Если хотите, я даже в вашу трубу залезу, чтобы ее почистить.

– Боже, нет. Я бы никогда не попросила тебя залезть на нашу крышу, и ты уже слишком большой, чтобы протиснуться в трубу. Можешь в ней и застрять. И я вовсе не сержусь. Собственно, я тут подумала…

Стук копыт по мостовой и появление шикарного экипажа с желтыми колесами, заворачивающего на Грейт-Джеймс-стрит, заставили желудок Эммы подпрыгнуть так, будто он хотел поселиться у нее в горле. Знакомая карета замедлила ход и остановилась перед резиденцией Саймона.

На лице Ника расплылась широкая улыбка.

– Мистер Редклифф вернулся.

– Похоже на то.

Эмма прижала руку к взбунтовавшемуся желудку, чувствуя, как внутри борются удовольствие и нервозность.

Карета наклонилась на одну сторону – из нее выбирался пассажир. Высокая фигура Саймона появилась на тротуаре. Он обошел экипаж сзади. Сегодня на нем был другой модный костюм, серый, накрахмаленная белая рубашка и серебристый галстук-самовяз, но никакой шляпы. Его темные волосы блестели под утренним солнцем. Он зашагал через дорогу. При виде его непроницаемого лица Эмма невольно задалась вопросом, не был ли тот пылкий поцелуй всего лишь ее эротическим сном, вызванным лихорадкой, которую она не могла припомнить. Но нет, он был реальным – всего лишь очередной уловкой, чтобы заставить ее ослабить бдительность.