Много раз с тех пор он вспоминал слова матери. Права она оказалась, права. Из-за Магды он потерял голову, сошел с ума… Продал душу женщине, которой совсем не знает. И чем дольше он с ней живет, тем меньше ее понимает. Но продолжает любить. Ни страх не отрезвил его, ни измена, ни то, что она убила человека. Быть может, Феоктистов – не первая ее жертва…

Признание Магды повергло его в шок. У него пропал дар речи. Он еще не оправился от происшествия в Линьковке, как на него свалилась новая напасть. Звонок жены застал его в офисе, помешал договориться о встрече с Ельцовой.

– Приезжай домой… – выговорила Магда в трубку. Ее голос дрожал. – Поскорее, мне очень плохо…

Он сорвался и, забыв обо всем, примчался. Магда сидела в темной гостиной, в тишине – было слышно, как судорожно она дышит.

Глебов включил ее любимую лампу с зеленым абажуром. Лицо Магды, бледное, с мрачным огнем в глазах, испугало его. Наполовину пустая бутылка абсента стояла на полу у кресла, в котором она свернулась, поджав ноги.

– Я, кажется, убила человека…

Она раскачивалась и повторяла эту фразу с одним и тем же выражением безысходного ужаса.

– Кого? Когда?

Каждое слово приходилось вытягивать из нее с трудом.

– Феоктистова… я не хотела… Он приставал ко мне там… на кладбище. Мы были одни… я подумала, что он… Я испугалась… очень испугалась…

Глебов не был лично знаком с Феоктистовым, но как-то раз видел его на одной из презентаций фармацевтической продукции. Бизнесмен отличался нездоровой тучностью, под глазами у него висели серые мешки. Как врач, Алексей навскидку определил у Феоктистова целый букет физических недугов, однако тот все еще был крепок и справлялся с делами.

– Как ты могла… убить его? Он же настоящий слон.

– Он приставал ко мне… Я не хотела…

Магда отвечала невразумительно, путалась – была пьяна.

– Ты ударила его?

– Толкнула… потом… у меня был стилет в сумочке… я всегда ношу его с собой…

«Стилет!» – ужаснулся Глебов.

– Ты защищалась?

– Да… да… Я помню, как сильно сжимала стилет в руке… как он упал…

– Кто? Феоктистов?

– Да… он захрипел и… повалился назад…

– Тебя кто-нибудь видел там, на кладбище? Ты кому-нибудь говорила, что собираешься встретиться с этим… Феоктистовым?

– Меня посадят? – ответила она вопросом на вопрос.

Глебову хотелось взять ее за плечи и встряхнуть как следует, чтобы она очнулась от паров абсента и начала соображать здраво, но это было бы бесполезно.

Он напряженно вспоминал, каким бизнесом занимался Феоктистов – кажется, банковским. Точно, финансист.

– Я… не знала, что он умер… – зашептала вдруг Магда. – Он упал… а я убежала… Меня охватил такой страх… что я ничего не помню, кроме гравия на дорожке… под ногами так оглушительно хрустело… как будто меня кто-то догоняет…

По ее щекам потекли слезы.

– Ты не ошиблась? Может быть, Феоктистов остался жив? Ты его просто ранила?

Она закрыла глаза и помотала головой.

– Я видела… видела…

– Что ты видела?

– В новостях передали…

Глебов, не говоря ни слова, метнулся к компьютеру, отыскал в Интернете архив новостного сайта. О, черт! Строчки запрыгали перед глазами: Игорь Феоктистов, предприниматель, убит на Востряковском кладбище… Версия о том, что смерть Феоктистова связана с его коммерческой деятельностью, пока не подтвердилась… Убийство с целью ограбления…

– Она думают, что его убили грабители, – сказал Глебов. – О тебе и речи нет.

Магда его не слушала.

– Он упал… недалеко от могилы…

– Ну и что? Там захоронение на захоронении! Где стилет, Магда?

Она смотрела на него глазами, похожими на темные озера, и качала головой. Ее волосы в беспорядке рассыпались по плечам.

– Стилет, Магда! Где он?

– Там… остался там…

– Проклятый нож! Зачем я его купил?

«Это улика, – добавил он про себя. – Таких кинжалов в Москве раз-два и обчелся. Возможно, их вообще нет… Кто мог видеть у нас стилет? Если Магда никому не показывала…»

– Мне кто-то позвонил и сказал: «Посмотри вечерние новости!» – пробормотала она.

«Вот это уже плохо. Значит, есть свидетель, который узнал Магду, – с ужасом осознал Глебов. – Но почему-то пока молчит. Ха! Ясно, почему! Намеревается шантажировать ее, требовать денег. Она даст, но шантажист не отстанет. Его аппетиты будут расти. От него не избавишься…»

– Голос был женский или мужской?

– Не помню… женский, кажется…

«Пустое! – подумал Глебов. – Модификатор голоса установить не проблема. Хуже всего, что свидетель – кто-то из нашего окружения. Или из окружения Феоктистова. Тот мог прийти на кладбище не один, а с охраной…»

– Звонили на сотовый?

– На домашний…

Глебов просмотрел в памяти телефона номера – уличный таксофон. Умные все, конспираторы.

– Что хотел от тебя Феоктистов?

– Н-не знаю… он говорил о моем отце, о маме… сочувствовал… и вдруг приблизился, начал признаваться в любви… хватать за руки… его всего перекосило… Я испугалась…

– Вы были знакомы?

– Да, виделись в Братцевском парке… Что делать, Алекс?

– Нам надо скрыться на время, – решил Глебов. – Я не вижу другого выхода. Переждем в безопасном месте, пока что-нибудь прояснится.

– Где? В Линьковку я не поеду!

– Конечно, нет. Где твой сотовый?

Она купила новый мобильник вместо того, что выбросила в окно. Глебов машинально отметил сей факт и удивился, как такая мелочь пришла ему на ум.

Он отключил оба телефона – ее и свой, – бросил в ящик комода. Придется временно отказаться от мобильной связи и пользоваться уличными автоматами.

Измученная Магда уснула, а он отправился в гараж – не за машиной – за старыми вещами. Поношенные куртки, грязные спортивные брюки, кроссовки, которые он собирался сжечь, неожиданно пригодились.

– И никаких кредиток, – пробормотал Глебов. – Только наличные.

Ему была необходима временная передышка – все обдумать и сделать верный ход. Пусть шантажист понервничает. Звонить ему будет некуда, запугивать некого. Он засуетится и допустит просчет…

– Я замерзла, Алекс… – пожаловалась Магда. – Эти дрова разгорятся когда-нибудь?

Он очнулся от нахлынувших мыслей, подбросил в пасть печурки щепок посуше:

– Сейчас, потерпи.

Она сидела на полу, обхватив колени, и глядела на клубы дыма. Изнеженная и выхоленная Магда стоически переносила суровые условия их нового быта. Казалось, она почти не замечает неудобств.