— Согласна, — сказала она, печально кивнув головой. Потом, бросив на него озорной взгляд, добавила: — А вы простите мне неудачный ход?

— Плутовка, — усмехнулся он. — Я продолжаю стоять на своих позициях и в игре, и в споре. Однако поскольку, мне кажется, большинство гостей к этому времени разошлось, мы могли бы продолжить беседу в более уютной обстановке.

— Уютной?

— Ничего неприличного я не имею в виду. Я хотел лишь предложить перейти в гостиную. — В ту самую гостиную, где днем ему удалось сорвать такой сладкий поцелуй.

Судя по ее волнению, девушка тоже об этом подумала.

— Я… а вам разве не нужно возвращаться к себе в квартиру?

Он покачал головой:

— Я снова квартирую здесь. Я понял: то, откуда я веду расследование, дела не меняет, а поэтому решил не отказываться от гостеприимства Хардвиков.

По правде говоря, когда он, воспользовавшись этим самым предлогом, попросил у Люка вновь предоставить ему ту же самую комнату, выражение лица хозяина дома было очень сочувствующим. На самом деле он хотел не оставлять без присмотра Ровену, не допускать, чтобы Ричардс использовал ее в своих интересах, и не позволять ей откровенничать с ним. По крайней мере, ему казалось, что он руководствуется именно этими мотивами.

— Хорошо, — сказала девушка. — Думаю, мы можем перейти в гостиную. Но не надолго, потому что уже поздно. — Кивком головы она указала на напольные часы в углу бального зала.

— Извините, что я вас поддразнивал, когда вы появились без очков, — сказал Ноуэл. — Но теперь я даже сожалею, что они на вас надеты, потому что не могу притвориться, будто часы показывают меньше времени, чем есть на самом деле.

— Почему? — спросила Ровена, когда они поднялись из-за стола, — почему вы дразните меня, когда я не надеваю очки?

Он продел ее руку под свой локоть. Она не стала сопротивляться.

— Потому что мне больше нравится, когда вы открыто носите очки на людях.

— Это имеет для вас какое-то значение?

— Я не хочу, чтобы другие мужчины осознавали, как вы красивы, Ровена. Я надеялся сохранить это в тайне от всех.

Девушка взглянула на него, чувствуя тяжелые, медленные удары своего сердца.

— Вам действительно кажется, что я хорошенькая? — спросила она и сразу же пожалела, что задала такой вопрос, потому что он мог подумать, будто она напрашивается на комплименты.

— Ну почему вы ничему не верите? Вас должно было убедить ваше зеркало, если, конечно, вы достаточно отчетливо видите свое отражение. — Это замечание могло бы показаться оскорбительным, если бы при этом он заговорщически не подмигнул. — Но я осознал вашу красоту еще до того, как вы превратились в девушку из высшего общества. Мне было приятно думать, что я единственный разглядел вашу красоту под строгими платьями, скромной прической… и очками. Правда, теперь это видит каждый.

Ровена почувствовала, что вот-вот растает, но усилием воли взяла себя в руки.

— Так вы опасаетесь конкуренции, не так ли? — спросила она безразличным тоном, хотя очень бы желала услышать его ответ.

— Это может показаться проявлением трусости, но так оно и есть. Мне невыносима мысль о том, что вы можете завязать с другим мужчиной такие же… дружеские отношения, как со мной.

— Вот как?

Ноуэл кивнул, глядя ей в глаза. Потом она оказалась в его объятиях, причем произошло это так просто и естественно, будто там и было ее место. Когда его губы прикоснулись к ее губам, Ровена поняла, что ждала этого момента весь вечер, с тех пор как он последний раз поцеловал ее в этой самой комнате. Его поцелуи не насыщали, а вызывали настоящий голод: ей хотелось, чтобы он целовал ее еще, еще и еще.

Его руки скользнули вверх и вниз по ее спине, а губы обследовали рот, шею, уши. Ровена отдалась его ласкам, наслаждаясь новыми ощущениями. Она робко провела пальцами по его челюсти, поросшей появившейся задень щетиной. Она и сама не знала, почему прикосновение к этой поросли так ее возбуждало.

Наконец оторвавшись от нее, Ноуэл сказал:

— Видишь ли, предполагалось, что это не должно было случиться.

— Предполагалось, что ты больше не поцелуешь меня?

— Предполагалось, что я не попаду под твое обаяние, — хриплым голосом произнес он. — А получилось, что я очень сильно влюбился в тебя, Ровена.

У нее замерло сердце. Не в силах произнести ни слова, девушка лишь смотрела на Пакстона. Она почувствовала, как расцветает ее душа.

Может, это любовь? Ровена подозревала, что так оно и есть, хотя до этого момента не вполне верила в существование этого романтического чувства. Следует ли сказать ему об этом? Нет, у нее не хватит храбрости.

Наблюдая за выражением ее лица, Пакстон неожиданно насторожился:

— Извини, мне не следовало…

Она прервала его поцелуем, испугавшись, что он откажется от своих слов или что выскажется более ясно. Ей казалось, что оба они балансируют на краю пропасти, из которой не смогут вернуться, как только будут отчетливо произнесены нужные слова.

Хотя прикосновение его губ лишало способности думать, она все же попыталась, пока еще было время, напомнить себе о разделявших их разногласиях. Ноуэл все еще шел по следу Святого из Севен-Дайалса, и она не могла об этом забыть. Или могла?

Нет, нет, она не должна этого делать, как бы ни хотелось ей признаться в собственных чувствах и услышать его признания. Прежде чем отдать Ноуэлу свое сердце, она должна каким-то образом попытаться убедить его отказаться от этого преследования. Ровене пришел в голову единственный способ добиться этого.

— Идем наверх, — прошептала она еле слышно.

Она торопливо подталкивала его к двери гостиной.

Ноуэл шел с ней как во сне, все еще находясь под гипнотическим воздействием ее вкуса, аромата, мягкости шелковистых волос и кожи. Держа его за руку, Ровена направилась к лестнице, а он следовал за ней, не в состоянии — да и не желая — сопротивляться.

Послышались голоса, и на лестничной площадке появились лорд и леди Хардвик, только что распрощавшиеся с последними гостями. Ровена отпустила руку Ноуэла, и он, без слов поняв ее, сосредоточил внимание на хозяевах дома.

— Милорд, миледи, — произнес он, — какой успех! — Собственный голос показался Ноуэлу каким-то неестественным.

— Так и было задумано, — согласилась леди Хардвик с улыбкой, ничего не заподозрив.

Однако Люк, окинувший постояльца понимающим взглядом, оказался более проницательным.

— Собираетесь на покой? Да, уже поздно. Полагаю, ваш слуга приготовил для вас ту же самую комнату, что и прежде.

— Я жажду поскорее оказаться в постели, — призналась леди Хардвик. — Идемте спать, а о сегодняшнем вечере поговорим завтра.