— Тогда зачем любишь её?

— Ну… это… Любить ведь и на расстоянии можно.

Хлопаю Костика по плечу и шумно вздыхаю:

— Рано нам ещё это, братишка. Любить рано.

— Любить никогда не рано, — пялится в песок, на котором подушечкой пальца рисует сердце. Вот тут понимаю… а Костик-то не шутит. Реально пацан втюрился по самые помидоры.

— Нам всего по пятнадцать, — вроде как подбодрить пытаюсь.

— Ромео с Джульеттой тоже примерно по столько же было.

— Так ты в Ромео записался? — негромко усмехаюсь.

— Да ну тебя. Вот влюбишься, тогда я над тобой ржать буду.

— Договорились, — улыбаюсь, глядя, как Костик вытаскивает из пачки новую сигарету и подкуривает.

— Эта дрянь тебя убьёт, — замечаю на полном серьёзе.

— Ну и пусть.

— Серьёзно, Костян. Бросай эту фигню. Ты у меня уже с этим вонючим дымом ассоциироваться начинаешь. Как не унюхаю где, кажется, что ты пыхтишь.

— На, затянись, — гадко улыбается, протягивая мне сигарету.

— Спасибо. Сам травись.

— Спортсмен, блин, — делает новую затяжку и выпускает дым в небо. — Во взрослой жизни вот так уже фиг когда посидим.

— Согласен, — киваю на сигарету, — если дрянь эту не бросишь, точно не посидим.

— Да пошёл ты, — смеётся. — Где этот Оскар делся? — Оглядывается. — Вечно, как затариваться пойдёт, жди его до самой ночи.

— Слушай, Костик, — смотрю на диск огненного солнца, плавно опускающийся в море, — давай свалим отсюда?

— Сейчас Оскара дождёмся и свалим, понятное дело.

— Нет. Давай школу закончим и свалим из этого города?

— Эээ… ты чего это? Бухнул где без меня?

— Я не пью.

— Ну и зануда, — фыркает Костик.

— Я серьёзно, — смотрю на него решительно. — Что здесь делать?.. Я по миру путешествовать хочу, у отца денег займу.

— Твой отец и без займа даст. Это мои предки — скряги богатые.

— Тухло здесь, — вновь смотрю на море. — Закончим школу, возьмём тачку, прыгнем в неё вчетвером и свалим в закат.

— Ну, нееет, — категорично протягивает Костик. — Я без Лизы никуда не поеду!

— Да ты помешался на ней, братишка! — прыскаю от смеха. — Серьёзно. Давай, заканчивай эту любовь свою больную.

— Моя любовь только начинается, — вздыхает и тушит окурок в песке. — Когда-нибудь я обязательно ей признаюсь. Смелости только наберусь побольше. А потом можно будет впятером и сваливать в закат.

— А если в твою Лизу кто-нибудь ещё из нас влюбится?

— В смысле?! — голова Костика со скрипом позвонков разворачивается ко мне.

— Чисто гипотетически, — выставляю руки ладонями вперёд. — Одна девчонка в компании парней…

— Ты даже не помнишь её! — фыркает Костян. — Так что ты точно отпадаешь.

— Ну ладно, а если Оскар или Чача влюбятся?

— Да неее… — качает головой. — Друзья друг у друга девчонок не отбивают.

— Настоящие друзья.

— Ну. А мы какие? Не настоящие, что ли?

— Настоящие, — киваю и подставляю Костику кулак, чтобы ударил. — Чтоб мне сдохнуть!

— Чтоб мне сдохнуть! — улыбается в ответ.

— Ну, вот и поговорили.

— Люблю тебя, бро!

— Лучше Багряновой своей это скажи. Только без «бро».

— Скажу! Когда-нибудь обязательно скажу.

* * *

Настоящее

— Лиза, что вообще происходит? Почему ты… для чего ты… Чёрт! Куда ты с ним собралась?! — Паша с трудом подбирает слова и не потому, что сбит с толку, а потому, что закипает от злости при виде Яроцкого рядом со мной. И теперь я более чем понимаю, что вот она — ревность. Как раньше могла не замечать?

Паша… зачем ты так со мной? Зачем так с нашей дружбой?..

— Ты зачем пришёл, Паш? — стоит задать этот вопрос и раздаётся весёлый свист Яроцкого, так что приходится стрельнуть в него одним из самых ядовитых взглядов, что у меня имеются.

— Сейчас ливень будет, — Паша подходит ближе и понижает голос. — Пойдем, я домой тебя провожу.

— А где вчера был? — усмехается Макс. — Будильник не зазвенел?

— Паша, не надо! — упираюсь ладонью Паше в грудь, потому что тот уже готов сорваться с цепи и навалять Яроцкому прямо у ворот школы. Дежавю какое-то.

— Куда ты с ним собралась? — Паша щурит глаза и непонимающе качает головой. — Куда ты с НИМ собралась, Лиз? Не знаешь, кто перед тобой?!

— А кто перед ней?

— Не лезь, — прошу Яроцкого. Просто прошу, потому что всякого рода требования на этого парня не действуют, а точнее — дают обратный эффект.

— Не говори с ним! — требует у меня Паша, шагает к Максу и протягивает руку. — Рюкзак сюда отдал.

Молчание Макса совсем уж не нравится. И то, что веселье у него прошло, тоже не нравится. Лоб хмурит, брови к переносице сдвинуты, а взгляд ни о чём хорошем не говорит. Страшный взгляд.

И Паша теперь молчит. Сверлят друг друга глазами так, что аж жутко становится. Лучше бы орали друг на друга!

И вообще… почему это происходит? Это ведь из-за меня. Из-за меня, да? Но разве я хоть одному из них должна что-то?

— Тварь ты, Чача, — выплёвывает Яроцкий, как кусок отравы.

— А-ну, повтори!

— Паша, мы можем просто уйти?! — Голова идёт кругом.

Макс фыркает, кривя губы в гадкой улыбке, отводит взгляд в сторону и сжимает кулаки, так что даже костяшки пальцев белеют.

— Думаешь, в бокс пошёл, сцыклом быть перестал?

— В отличие от тебя, Яроцкий, я не стал свою жизнь гробить!

— Оооо… — отрывисто посмеиваясь, Макс медленно ступает ближе, — только посмотрите, кто это у нас тут на правильный путь встал. За голову взялся? Мозги включил?.. Где?.. Где там у тебя мозги?.. Обсос ты, Чача.

— Иди сюда, сука! — Паша рвётся вперёд, хватает Макса за грудки и резко притягивает к себе. А Яроцкий даже не сопротивляется — позволяет ему это! Продолжает посмеиваться и смотреть на Пашу так, будто тот — последний человек на земле достойный уважения. Будто даже руки об него марать не хочет.

— Ну? Чего ждёшь? Давай, показывай чему тебя там в секции учат? Я весь твой… Чачик.

— Ты что задумал, Яроцкий? — гневно шипит Паша ему в лицо. — Я спрашиваю: ты что задумал, урод? Что тебе от Лизы надо? Чего прицепился к ней?! Думаешь, я слепой?! Тебе вообще дела до неё не было! Какого хрена сейчас делаешь?!

— Зато тебе… всегда было до неё дело. Да, Чачик? — Желваки бегают по скулам Макса, а в глаза взглянуть страшно.