народ, живший на территории другого княжества. Убивать не убивали, но для многих разорение было практически равно смерти. Витязи же смотрели на это со своей колокольни. В войне кто победил, тот и прав.

Внутренние княжеские междоусобия сопровождались неизбежными погромами и насилием над своим же русским населением, и от этого было никуда не уйти. То же самое происходило по всей Европе.

Зимой 1227 года Василько женился.

В невесты богатырю была выбрана дочь Михаила Черниговского, одного из самых взбалмошных и склочных князей своего времени, звали её Мария Михайловна. Черниговская красавица, стройная, с большой темно-русой косой и большими темно-серыми глазами, чья красота, по словам современников, затмевала блеск отцовских сокровищ, ослепляла глаза и заставляла терять разум. Казалось, что с такой наружностью она окажется капризной и привередливой, но и тут Василько повезло несказанно. Мария Михайловна пошла характером совсем не в батюшку. Тот редкий момент, когда яблоко упало от яблони на рекордно длинное расстояние.

Желающих жениться на ней было через край, а дядя — владимирский князь только у одного.

И выбор был сделан в пользу дяди, самого могущественного князя Руси.

Союзы и альянсы в те времена создавались и распадались довольно быстро, но не было связи крепче, чем связь кровная или, на худой конец, родственная. Этим браком Юрий Всеволодович крепил связи Владимира с Черниговом. Брак, конечно, был политическим, однако в нём обнаружились обстоятельства, которые превосходили, на радость молодого князя, все расчеты.

Увидев невесту в первый раз, богатырь прибалдел. Первый же взор красавицы сжёг его сердце. Политические интересы отошли на второй план, сметённые пламенной страстью. Василько влюбился. Кровь, и без того горячая, гулко ударила в голову, будто влил в себя несколько чар вина греческого. Василько чувствовал, что Мария обворожила, околдовала, очаровала его.

Послы и сваты скакали опрометью туда и обратно, дело шло к свадьбе.

Свадебные торжества затевались с размахом, надобно было не уронить и чести Ростова, и оказать уважение черниговскому княжескому дому.

Возами везли из окрестных деревень съестной припас, варили пиво, доставали из медуш бочонки с вином и медом, в просторной горнице накрывали столы бархатными скатертями, на лавки набрасывали пушистые ковры.

Свадебный кортеж на убранных лентами с бубенцами конях подъехал к крыльцу терема. Невесту, радостно улыбающуюся черниговскую княжну, выводили из возка торжественно, под руки, а она словно и не шла, плыла.

Город сотрясался от счастья. Все, от простого горожанина и хлебопашца до ростовского епископа, от души поздравляли новобрачных. За пиршественным столом гости безудержно славили молодых:

— Жениху да невесте сто лет, да вместе!

А пир длился и катился, радостно расцвечивая жизнь. На молодых сыпали льняное семя — от сглаза, осыпали рожью и вели на высокую постель из снопов.

И стали князь с княгинею жить, как умели, а умели они славно, душа в душу.

Теперь молодой богатырь не рвался на чужбины, а если приходилось отъехать по делам во Владимир, то все время грезил о Марии, о Маше: о том, как он приедет, а она выйдет ему навстречу на крыльцо, протянет к нему руки, приманивая радостным блеском глаз из-под опущенных ресниц. Щеки румянятся, грудь вздымается… Одно слово — счастье.

Год Василько наслаждается мирной жизнью с молодой красавицей женой в своём городе в палатах белокаменных. Только такое мирное счастье богатырю быстро наскучило, и он решил, что дома излишне засиделся и пришла пора совершать подвиги во имя любимой жены, семьи и Родины. Тут порядковый номер не имеет значения.

А потому, звеня кольчугой, он вновь садится в седло.

Чтобы не дать богатырю закиснуть, дядя посылает его, вместе с бывалым владимирским воеводой Еремеем Глебовичем, для наказания мордвы. Но снова не повезло, по случаю сильной непогоды, сделавшей дороги непроходимыми, сам поход был отменён, а ростовская дружина возвращена с дороги. Дороги уже тогда были одной из российских бед.

Ну где ещё проявить удаль богатырскую? Где стяжать себе славу ратную? Никаких масштабных войн в ближайшее время не предвиделось, одни местные конфликты. А в таких славу стяжать себе трудно. Но трудности на то и нужны богатырям, чтобы их преодолевать.

Проходит четыре долгих месяца, и ростовская дружина в составе владимирского войска вновь выступает на ту же мордву. Победа была полной. Пусть и не так грозен враг, пусть не так силён и страшен, но это его победа. Первая в череде дальнейших свершений. И легко и приятно было у Василько от этого на сердце.

Князья возвращались домой с многочисленным полоном, опустошив мятежный край, укротив его огнём и мечом и врагов побив много. Жизнь действительно была весёлой. Она казалась простой, немудрящей, как и сам характер богатыря.

А характер у Василько и в самом деле был простой, он не любил хитрить, ходить вокруг да около, предпочитая рубить сплеча. Не строил каверз, не плёл интриг и камня за пазухой не держал. Любил прямые пути. Слова своего никогда не ломал. А если и накатывало на него, то отходил быстро и зла не помнил.

К двадцати годам молодым людям свойственно задумываться о смысле жизни, для ростовского богатыря такие раздумья были излишни. Мир в его представлении был чётко разграничен на добро и зло, и он свято верил в то, что его миссия — сражаться, сколько хватит сил, на стороне добра.

Таким, как он, легко было жить и легко умирать, если придётся.

В мире, по законам которого жил ростовский богатырь, в мужчине в первую очередь ценились решительность и храбрость, сила и отвага. Трусость и слабость презирались. Ибо с этим миром можно разговаривать только на языке силы. Поэтому и в дружину Василько набирал людей все сильных да веселых.

Верные люди окружали князя всюду: и дома, и в походе, и на пиру. Многие из них готовы были, не задумываясь ни на одну малую секунду, погибнуть за Василько. Князь же, зная это, искренне ценил их и никогда не был с ними жаден — щедро раздаривая им военную добычу.

Одним словом, любим был Василько и народом и властью, в смысле собратьями своими князьями и родственниками. Не найдёте вы о нём бранных слов, даже если приложите усилия и терпение. Его ценили не за какие-то выдающиеся подвиги, а за бесшабашную смелость, за наивность и молодость.

Летописец Ростова посвятил своему князю такие строки: «Был же Василько лицом красив, очами светел и грозен, храбр паче меры на охоте, сердцем легок, в бою храбр, в советах мудр, разумен в делах, кто ел хлеб его и пил