момент шайбу удалось перехватить Микитосу. Он заложил крутой разворот на месте, уходя от силового приёма Рода Жильберта, крайнего нападающего «Рейнджерс», и отпасовал на противоположный борт Ивану Болдыреву, который оказался совершенно один.

— Блэкхокс! Блекхокс! — Раздалось с трибун от зрителей, почувствовавших, что для гостей запахло жареным.

И под это скандирование мой тёзка пролетел до чужой синей линии, вошёл в зону атаки и мощно щёлкнул с тринадцати метров по воротам Эда Джакомина. Голкипер «рейнджеров» шайбу легко отбил.

— Я тебе пощёлкаю, балбесина! — Прикрикнул я на Болдырева и кинулся эту шайбу выковыривать из левого закругления, где до неё первым добрался защитник Род Сейлинг.

— Уже и для и разминки щёлкнуть нельзя, — недовольно буркнул мне в спину Болдырев.

— Бом! — Раздался через три секунды громкий удар в борт, от того что мы с Сейлингом опять вступили в короткое и отчаянное единоборство.

Защитник гостей рухнул как подкошенный, но ему на выручку прилетел Бред Парк и зрители на трибунах вновь услышали громкий «бом!» и жалобное потрескивание борта. Однако и я, и здоровяк Парк падения в ледяную крошку избежали, после чего обменялись друг с другом «дружескими» оплеухами.

Тем временем с шайбой по центру на ворота гостей уже выкатился Стэн Микита, который не стал тупо щёлкать, а хитро обыграв одного хоккеиста «Рейнджерс», скрытной передачей вывел Болдырева на правый пустой угол ворот соперника. Но Иван, сначала шайбу остановил, затем переложил её в крюк клюшки и, когда в это угол уже сместился и вратарь, и защитник гостей, бросил. Красиво бросил, ничего не скажешь. Навесиком на уровне колена, он перекинул через несколько клюшек шайбу в левый круг вбрасывания точно мне в крюк. «Неужели и сейчас не попаду?» — жалкая предательская мыслишка мелькнула в голове и мгновенно погасла, чтобы после моего щелчка в касание загорелся красный фонарь за воротами Эда Джакомина.

— Скоооор! — Заверещали переполненные трибуны «Чикаго Стэдиум» и сирена пожарной тревоги разнеслась над катком и даже частично вылетела на улицу, где вздрогнули обычные, спешащие по своим делам прохожие.

«Расколдовался», — облегченно выдохнул я, принимая поздравления партнёров по команде.

— Я же говорил, Таф, нужно немного перетерпеть и всё наладится! — Обрадовался окончанию моей голевой засухи старший тренер Билли Рэй, когда я присел на скамейку запасных.

— Да, Тафи, все твои беды от того, что ты слишком много думаешь. — По-философски высказался генменеджер Томми Айвен. — Тебе же предлагают великолепный контракт на второй год в Чикаго! Чего думать — быстрей подписывай! В Союзе ты таких денег не заработаешь.

— У русских есть такая поговорка — всех денег не заработаешь. — Пробурчал я. — Знаешь для чего?

— Ну? — Хмуро хмыкнул мистер Айвен.

— Чтобы из-за жадности не вляпаться в какую-нибудь авантюру, как некоторые, — улыбнулся я и скупердяй Иваныч, молча махнув рукой, перешёл на другой край скамейки запасных.

А ещё через три минуты на нашем чикагском льду при поддержке Стэна Микиты и Ивана Болдырева я опять чуть было не отличился. На входе в зону гостей разыграв с Иваном скрест, мне удалось вырезать шикарный пас на влетающего по левому борту Стэна, который, обыграв одного защитника, очень мощно и хлёстко бросил с кистей. Эд Джакомин в уродливой вратарской маске шайбу отбил прямо на пятачок, куда я стремился всеми фибрами души. Однако защитник гостей Бред Парк, обхватив меня двумя руками, по-борцовски повалил на ледяное и холодное поле.

«Если за токае не давать две минуты штрафа, то за что тогда давать? За убийство?» — зло подумал я и бросил гневный взгляд на товарища в полосатом судейском свитере, который скрепя сердце дунул в свисток.

— Сделайте им вторую мальчики! — Ревел довольный ход матча мистер Айвен.

— Деннис выйди четвёртым нападающим вместо Стэплтона. — Скомандовал тренер Рэй, отправив к нам на розыгрыш лишнего Денниса Халла.

— Билли, — шепнул я единственному защитнику, оставшемуся на льду. — Мудрить ничего не будем, после вбрасывания я влезу на пятак, а ты мне с кистей набрось.

— Как набросить? — Усмехнулся Билли Уайт.

— Нежно, — хмыкнул я, сказав это слово по-русски.

И через тридцать секунд Билли Уайт, который понабрался от меня за сезон множество русских ругательств и нескольких нормативных слов, именно нежно набросил с кистей шайбу на пятак Эда Джакомина. «Делай мать твою!» — выкрикнул я про себя, толкаясь в борцовской стойке с защитником гостей, не в силах подставить свою клюшку под бросок. Тогда чисто автоматически я под навес от партнёра подставил здоровенное тело защитника «Нью-Йорк Рейнджерс», резко дёрнув его в нужную сторону. Но шайба, сначала угодив сопернику в бедро, отскочила в мою клюшку, и лишь потом юркнула в сетку ворот.

— Бееем! — Тут же раздался звук за воротами «рейнджеров» и одновременно зажегся красный фонарь.

— Скооор! — Через полсекунды взревели трибуны, так как из-за толчеи не разобрали что произошло.

— Отцепись, пока в ухо не врезал! — Рыкнул я на игрока гостей, который всё ещё пытался со мной «танцевать» и подумал: «То из верных позиций не залетало, то все рикошеты в мою сторону. Одним словом — наваждение».

* * *

После второй двадцатиминутки, в которой на одну шайбу гостей точным броском ответил Деннис Халл, команда ушла в раздевалку ведя в счёте 3: 1. Хотя справедливости ради, забросить мы могли значительно больше и в третьем периоде, играя от обороны, должны были без нервов доводить матч и всю серию с «Рейнджерс» до победы. Но хоккейные боги переменчивы, поэтому в раздевалке никаких шапкозакидательских настроений не было. Только Томии Айвен всё суетился, кому-то звонил и бегал по раздевалке, бросая на меня странные взгляды. А за две минуты до конца перерыва генменеджер отозвал меня в свой кабинет и наконец, выложил все что накопилось у него на сердце:

— Ты знаешь, Тафи, что нашим клубом владеет чикагский бизнесмен Артур Вирц?

— Владелец «Чикаго стэдиум», — кивнул я. — Сделал бабки на великой депрессии, скупая по дешёвке недвижимость, как некоторые прохиндеи после перестройки. Капиталист проклятый.

— Точно, — усмехнулся Айвен, почесав затылок. — Так вот, когда я почти год назад принёс ему идею подписать советского хоккеиста, то есть тебя, он смотрел на меня как на умалишённого, ха-ха. А теперь готов выложить очень большие деньги. Он сегодня по телевизору увидел твой «вертолётик» и очень долго хохотал, после чего сразу позвонил мне. В общем, если ты подпишешь договор на три года, то бонусом получишь миллион долларов. — С придыханием сказал генменеджер.

Мне сразу же захотелось расхохотаться прямо в лицо нашему скупердяю Иванычу и сообщить, что через три года миллион долларов станет не таким уж большим гонораром, что скоро все хоккейные контракты взлетят до небес. Но я подумал, что если сейчас категорически откажусь, то в лице бизнесмена Артура Вирца приобрету сильного недруга, который будет вставлять палки в колёса. Поэтому сделав серьёзное лицо, я пробормотал:

— Разговор о новом контракте я начну лишь после выигрыша Кубка Стэнли. Так и передай мистеру Вирцу, что сумасшедший русский пока о деньгах не думает.

— Ладно, Тафи, я так и передам. — Недоверчиво посмотрел мне в глаза генменеджер Томми Айвен.

* * *

Начало третьего решающего периода, который при ничейном счёте мог стать и не последним, сложилось для меня не просто. Старший тренер гостей Эмиль Фрэнсис персонально под меня стал выпускать на площадку защитника гиганта Дейла Рольфа, рост — 193, масса под 100 кг. Это через тридцать лет, когда всё человечество разом вытянется в росте в среднем на 10 см, такими габаритами в НХЛ никого не удивишь. А сейчас Рольф, который возвышался надо мной на три сантиметра доставлял мне множество неудобств.

Во-первых, при полном попустительстве арбитра, он на пятачке хватал меня двумя руками и просто не давал играть. И пока я с ним бессмысленно толкался, вся опасность у чужих ворот сходила на нет. Во-вторых, я попробовал его пару раз на скорости воткнуть в борт, но и из этого мало, что получилось. Более того, оба раза мы упали вместе, и что самое неприятное — на меня. И поэтому на седьмой минуте третьего периода я скинул перчатки и принялся колотить защитника гиганта. То есть ударил всего один раз в челюсть. Дейл Рольф опал как озимый, и мне тут же выписали две минуты штрафа. А Дейл, хитро усмехнувшись и стерев кровь с губы, поехал на скамейку запасных.

«Идиотина, — обругал я сам себя