и серьёзно, без того глупого сюсюканья, с коим часто взрослые обращаются к детям. – Я не ударю тебя. Слышишь, не бойся нас! Мы тебя не тронем.

Малышка остановила на нём перепуганный взгляд.

– Обещаю, – добавил Эливерт и улыбнулся.

Странно, но его слова подействовали на девочку как нельзя лучше. Она перестала дрожать и слегка расправила плечи.

– Дикая ты какая! – усмехнулся разбойник, отпуская девочку, видя, что мысль о побеге уже почти оставила её. – Укусить меня хотела, будто зверёныш какой…

Девочка потупила глаза и пробурчала негромко:

– Простите, милорд!

– Ой, ты и говорить умеешь? – искренне удивился Эливерт. – Ты откуда такая, пичуга? Худенькая, заморённая, а?

– Я живу тут, в Берфеле, милорд, – деловито доложила девочка, не сводя глаз со стола.

– Ха! Милорд… Нашла благородного! – хмыкнул Эливерт. – Есть хочешь, цыплёнок?

На этот раз девочка ничего не ответила, только опустила глаза и громко шмыгнула носом.

Настя могла поклясться, что слышала, как громко заурчало в животе у ребёнка.

– Ну и правильно! На глупые вопросы отвечать не следует, – провозгласил Эливерт, подхватывая большое блюдо и щедро накладывая на него всё, что красовалось на столе: жареную курятину, кусок пирога с капустой, лепёшки со сметаной, грибы в белом соусе, сахаристые дольки томата. – Чего спрашивать, ведь и так понятно, что хочешь. Да, пичуга? Ну, что сидишь, пигалица? Держи ложку! Ешь давай!

Эливерт подставил ей блюдо, исходящее дивными ароматами. Но девочка, глубоко вздохнув, всё ещё не решалась приступить к еде. Она смотрела на изобилие пищи как на волшебный сон, иллюзию, а на разбойника – как, вероятно, глядела Золушка на свою могущественную фею-крестную.

– Это… всё… мне? – медленно выговорила девчушка, переводя недоверчивый сияющий взгляд с Эливерта на Настю, потом на Наира, потом вновь на Эливерта.

– Всё! – кивнул с улыбкой разбойник. – Будет мало – ещё закажем. Главное, чтобы ты не лопнула, пичуга.

Наконец поверив своему счастью, малышка набросилась на еду. Несмотря на то, что внешне она и впрямь была похожа на крохотного цыплёнка, ела девочка с волчьим прожорством: запихивала себе в рот всё подряд, почти не жевала, лишь хватала всё новые и новые куски, так, словно кто-то за ней гнался и вот-вот должен был отобрать.

Эл, Наир и Настя переглядывались, пытаясь скрыть улыбки.

– Н-да-а, – протянул разбойник, – а аппетит-то у тебя звериный, пигалица! Теперь понятно, почему ты меня цапнуть пыталась – съесть хотела, да?

– Простите, милорд! – снова молвила девочка, но теперь уже улыбаясь, видя по лицу Эливерта, что тот вовсе не сердится.

– Да ладно… Сам виноват. Нечего было хватать тебя. Но я решил, что ты хочешь удрать, так и не позавтракав… – пожал плечами разбойник. – И… я – не милорд.

– Не торопись – никто у тебя не отнимет! – добавил Наир, видя, что девочка готова подавиться в погоне за едой.

Малышка поглядела на Эливерта и Настю, что возвышались по обе стороны от неё, словно телохранители, на доброе и светлое лицо лэгиарна, и, решив, что и впрямь не отберут, стала есть чуть медленнее и степеннее. На окружающих она внимания не обращала, справедливо полагая, что в случае чего, от них тоже защитят.

– Держи ещё, кроха, – ласково сказала Настя, подкладывая девочке очередной кусочек курицы.

– Как тебя зовут, пигалица? – спросил Эливерт, с привычной ироничной ухмылкой разглядывая несуразное одеяние девочки.

– Граю, милорд, – ответила девочка невнятно, так как усиленно пыталась прожевать то, чем до отказа набила рот.

– Я – не милорд, Граю, – твёрдо повторил он. Переспросил тут же, словно пробуя странное имя на вкус: – Граю? Воробышек? Выходит, не зря я тебя птахой да пичугой называл. Забавное прозвище... Это кто же тебе такое имя потешное придумал?

– Матушка так назвала, – серьёзно ответила девочка, запихивая в рот ложку грибов со сметаной.

– Ах, матушка! Ну, тогда беру свои слова обратно. Матушка – это святое! – спохватился Эливерт. – Выходит, Воробышек, ты тоже из нашей стаи, из птичьей?

Девочка с интересом поглядела на Эливерта, не понимая, куда он клонит.

– Меня вот Эливертом зовут. Друзья Элом называют. А на Севере, у самого Спящего моря, слово это означает «ворон». Так что мы с тобой – птицы вольные.

– Эливерт – ворон, – повторила Граю. Добавила, нахмурившись: – А ты с Севера, Эливерт?

– Нет. Жил там. Давно. Ещё пока война не началась. Потом сюда перебрался, в Кирлию.

– Это хорошо, – кивнула девочка каким-то своим мыслям. – На Севере живут злые люди. Там плохо.

Будто спохватившись, она добавила:

– Но ты не злой, ты хороший.

Эливерт коротко хмыкнул.

– На Севере, Граю, не только злые люди живут, но и добрые. Всякие… Как и везде, по правде сказать. Здесь тоже хватает разного дерь… в смысле, всяких злых людей. Люди… Они разные, Граю. В каждом есть хорошее и плохое. Пожалуй, я отвлёкся. Чего ещё хочешь?

– Может, чего-нибудь сладенького ей взять? – предложила Настя.

– Десерт ведь у них тут должен быть, – добавил Наир.

Глазёнки малышки засверкали как праздничный фейерверк.

– Сейчас узнаем, что тут имеется для маленьких цыплят на десерт.

Эливерт окинул взглядом полутёмный зал трактира, заметил светловолосую служанку, пробегавшую мимо, и окрикнул её негромко.

– Эй, милая эрра, можно вас на одно мгновение?

Девушка подошла, услужливо поклонилась, бросив короткий взгляд на девочку, не так давно попавшуюся ей под ноги.

– Посоветуй, любезная, что-нибудь вкусненькое, чем можно ребёнка побаловать? – Эливерт, кивнув в сторону притихшей девчонки.

– Вкусненькое? – удивилась девушка, покосившись на перепачканную сметаной мордашку. – Милостивый эрр, да ведь это – Граю, местная попрошайка! Стоит ли на эту побирушку деньги тратить? Гоните её, и все дела!

Разбойник с каменным лицом поглядел на служанку, и та под его взглядом поёжилась и даже на шаг отступила.

– А ты, милая, чужие деньги не считай! – с колючей издёвкой сказал Эливерт. – Я сам решу, куда мне их потратить. Что ж, по-твоему, если это – Граю-попрошайка, то ей есть не надо?

– Да я ведь только хотела… – начала блондинка

Но Эливерт её перебил:

– Иди! Иди с глаз долой! И… пришли к нам Риланн! – крикнул Эл в спину девушке, которая, презрительно фыркнув, поспешила прочь.

– Проклятье на этот город!