Но когда не стало отца и мать совершенно потерялась в мире, Никита впервые задумался, что связывало его родителей, кроме того, что они были женаты и родили его, Никиту. И начал вспоминать разные мелочи, которые мелочами-то не были, если вдуматься. Например, как мать без единого упрека принималась собирать вещи, сама организовывала все переезды, в какую бы глушь отца ни переводили. Как налаживала на новом месте быт, не отвлекая отца от службы, но обеспечивая ему максимально возможный комфорт.

И как отец приезжал из командировок и всегда привозил матери подарки. И как он собирал в степи для нее незамысловатые букеты, выскочив из машины. Купить цветов в гарнизоне было негде, но в степи цвели маки, и отец набирал их изрядную охапку и смеялся, потому что половина их облетала по дороге. А мать ставила пострадавший букет в стеклянную вазу и тоже смеялась.

А утром она вставала первой, чтобы приготовить отцу его любимые блюда. И когда отец приходил со службы домой, устало молчал, держа ее за руку или рассказывал что-то, а мать слушала, иногда задавая вопросы, или высказывала свое мнение о ситуации. И отцу это было важно — ему было нужно, чтобы кто-то, кому он доверяет, не просто слушал его, но и советовал или оценивал. Отец всегда внимательно слушал, что говорит мать, обдумывал и тщательно взвешивал. А потом отвечал — нет, не согласен, и вот послушай почему. Или — да, тут ты права, так и сделаю. Или — ну, рациональное зерно здесь есть, я подумаю. Так они и жили, ведя неспешную беседу о том, что было важно для них обоих или для кого-то одного, но другой всегда понимал значимость того или иного события в жизни супруга.

Никита потом долго думал о том, как жили его родители, и в какой-то момент вдруг понял: они с Габриэллой никогда не разговаривали ни о чем, кроме ее желаний или планов на отпуск. Ну, еще каких-то ее друзей обсуждали. Обменивались дежурными фразами, но никогда не говорили о важном.

И рухнуло все потому, что он вообще не знал женщину, с которой жил. Она не хотела рассказывать о своем прошлом, и он принял это как должное. Он даже не думал о том, какая жизнь была у его Вишенки до него. И не потому, что был эгоистом, не любил ее или ему было неинтересно, а потому, что он уважал ее желания, а еще не хотел делить свою Вишенку ни с кем и ни с чем. Даже с прошлым.

Мать пыталась Габриэллу расспрашивать, пока в какой-то момент просто не уехала, потому что жить в доме, где никто ни с кем не говорит, не смогла. Ведь они с отцом говорили постоянно. Всегда, как им случалось быть вместе, их жизнь наполняли разговоры обо всем на свете. А главное, в их доме всегда царил мир. И Никита вырос в полнейшей уверенности, что так должно быть у всех и всегда.

Когда в его жизни появилась Габриэлла, они стали жить вместе, потом поженились, он априори полагал, что у них будет все так же, как было у его родителей. Вот просто само собой!

Это уже потом он понял, что не было ни отношений, ни семьи. И отчасти он сам в этом виноват: он не работал над отношениями, поскольку был уверен, что все будет нормально просто потому, что они живут в одной квартире, спят в одной постели и вообще женаты.

Теперь он знает, что это глупость — ожидать какого-то автоматического счастья.

Вот спроси его сейчас, какое у Вишенки было любимое блюдо, а он и не знает. В ресторане она заказывала морепродукты и устрицы — это сейчас очень модно! — от одного вида которых Никиту передергивало. Но нравились ли они Габриэлле, он не знал, да и вопросов таких не задавал. Дома жена готовила грибной суп или борщ, жарила котлеты, но Никита в какой-то момент сообразил, что они никогда не ели вместе. Когда он уходил, Габриэлла еще спала, и он сам разогревал себе завтрак, обедал в офисе, а ужинал поздно, и жена лишь составляла ему компанию за столом. То есть она старательно готовила его любимые блюда, но не афишировала своих вкусов. И потом Никита понял, отчего так — кулинарные таланты были частью ее продуманного плана.

А потом грянуло то, что навсегда изменило его жизнь.

Никита все время пытался понять, как такое вообще могло выйти. И в какой-то момент пришел к выводу, что сам во всем виноват. Ведь если бы он не был таким доверчивым влюбленным ослом, то присмотрелся бы к Вишенке внимательнее, а то и разузнал бы о ней побольше.

А его не насторожило даже то, что она не любит кошек.

— Я понятия не имел, что она за человек, — пробормотал Никита, наблюдая, как угасает свет в аквариуме, а телескопы становятся все более сонными. — Я вообще не думал об этом.

А ведь у родителей были совсем другие отношения. Они чувствовали друг друга, и каждый делал все что мог, дабы другому было комфортно. И когда соседки вздыхали, сочувствуя его матери: вот бедняжка, муж укатил, а она вынуждена сама все организовывать, Никита понимал, что они заблуждаются. Он уже в детстве знал одну из особенностей характера матери: она терпеть не могла, когда кто-то путается у нее под ногами, если она чем-то занята. Она терпеть не может кому-то что-то поручать, особенно в деле, которое считает на данный момент приоритетным. Именно потому отец оставлял ее наедине с переездом, а не потому, что не ценил ее. Он просто знал мать так, как знаешь близкого человека. Они оба знали друг друга и были, кроме всего остального, лучшими друзьями.

У Габриэллы не было друзей. Вернее, какие-то люди вокруг нее были, но каждый из них имел свою отдельную функцию. С одними она ходила на выставки, с другими сплетничала, с кем-то бродила по магазинам. По-настоящему никого из этих людей Никита не знал — в дом Габриэлла никого не приглашала.

Потом, правда, выяснилось, что исключительно по его вине — якобы это он ей запрещал.

Он не знал женщину, на которой женился. Он ничего не знал о ней самой как о личности. Он не работал над отношениями. Собственно, он вообще не создал никаких отношений.

Он продолжал жить той жизнью, к которой привык, и считал это само собой разумеющимся. Еще и радовался, что Габриэлла приняла эти правила.

А ему бы тогда подумать: а почему она все вот так сразу приняла, почему просила только денег и подарков, а не внимания и интереса к себе? Ответ лежал на поверхности: она усыпляла его бдительность и уже тогда знала, что сделает. Она выбрала его из толпы таких же яппи, потому что он владел пятикомнатной генеральской квартирой в центре столицы.

И если он ничего не знал о Габриэлле, то она-то его хорошо изучила. Она точно знала, что будет наиболее болезненно для него и чему он не сможет оказать сопротивление.

Он был для нее объектом, средством для получения того, что она хотела получить. И она сделала все, чтобы войти в его жизнь незаметно. А что больше всего мы замечаем? Изменения в быту, в домашнем привычном укладе.

— Я идиот.

Никита запер ящик стола — больше по привычке, которая появилась у него после всего случившегося. Он перестал доверять миру, и хотя раньше ему казалось, что он циничный прожженный тип, который видел все, но в его доме никогда не запирались на ключ комнаты, ящики, шкафы. Документы, фотографии, его электронная почта, контакты в телефоне — все это Габриэлла отлично изучила, как оказалось. А у него были контакты всего нескольких ее знакомых, и то лишь потому, что иногда она им звонила с его корпоративного телефона.