— Муж, — холодно кидает Андрей, подхватывая мою потную ладошку. Разворачивает к себе и прижимается головой в шее. Мой собственный путь к безумию, потому что я не могу оттолкнуть или испытывать отвращение. Я чувствую себя дома.

Сжимая зубы, чтобы не выдать ничего, беззвучно глотаю слезы и наслаждаюсь моментом. Это мазохизм чистой воды. Мои руки самопроизвольно покоятся на прикрытой тонкой тканью груди. Наблюдаю, как моя загоревшая кожа контрастирует с белой футболкой. Осторожно поднимаю поплывший от слез взгляд выше, натыкаюсь на мужественный подбородок, поросший трехдневной щетиной. Я знаю, какая она у него наощупь. Покалывания в пальцах красноречивее всего вопят о моем желании коснуться. Но я терпеливо сношу свои идеи, одергивая снова и снова. Не унижайся.

Рваные вдохи наполняют мою голову излишним кислородом. Отчего она начинает кружиться, вращаться.

Замечаю осунувшееся лицо, впалые щеки и огромные синие пятна под глазами. Сами глаза наполнены волоком проблем, как будто случилось что-то по-настоящему плохое.

Приставучий парень как-то очень быстро отходит на десятый план…Мы не слышим больше ничего.

Андрей неотрывно смотрит, впитывая каждый сантиметр моей кожи в себя. Это ощущается, пусть он только и держит меня за талию. Крылья носа раздуваются, вся реальность сужается до пересечения взглядов. Боль и отчаяние у нас общие. У каждого свои.

— Что ты здесь делаешь? — мне надо прекратить эту вакханалию. Пытаюсь отойти, но Андрей так же держит меня.

— Ты сбежала, я нашел, — полуулыбка окрашивает лицо, но делает из него не уверенного самца, как обычно, а загнанного в угол зверька. Он храбрится, но что-то в глубине его невозможного цвета глаз говорит о жуткой панике.

Горячие пальцы держат меня, но я ощущаю вибрацию, снующую по коже. Нас обоих трясет, оно и не мудрено.

— Я ушла от боли, — выдыхаю и делаю шаг назад, но меня рикошетит в стальную грудь. — Отпусти, пожалуйста, — шепчу у самого сердца.

— Мы поговорим, даже подсудимому в зале суда дают сказать последнее слово, Еся.

Шепчет так, что волоски на загривке встают дыбом. Нет, Еся, это билет в один конец. Ты не сможешь отказать. Но все это блажь. Его. Твоя. Слишком много проблем и того, что, по сути, простить нельзя.

— Ты не подсудимый, я не судья, — закрываю глаза и делаю еще одну попытку отстраниться.

Пальцы на пояснице впиваются сильнее, вдалбливаются в меня, причиняя боль. Мне она сейчас нужна. После моральной смерти.

Любимые губы что-то шепчут мне, но я не осознаю реальность. Уши закладывает от эмоций. Кого я обманываю? Я сейчас впервые спокойно глотнула кислород с того самого раза. Он мое лекарство или яд. Все зависит от дозы, моя слишком велика.

Капелька пота скатывается по спине, оседая у замка купальника. Жара становится невыносимой.

— Мы поговорим, а потом ты сама решишь, — доносится сквозь вату.

Слишком жарко, я без шляпы, и ощущения такие, что солнце настроилось исключительно на мою голову.

Киваю, не в силах разговаривать.

Андрей не отпускает меня, обеспокоенно оглядывает мою слабую фигурку и между делом выдает:

— Ты бледная и худая, — на этих словах я горько усмехаюсь. Еще бы, я ем только тогда, когда на меня наседает Свят. Или когда Маруся закатывает жуткий скандал и грозится всеми муками ада, а в частности, отправить меня домой под присмотром отца для принятия капельниц.

— Плевать, — искоса кидаю взгляд на Андрея, напарываясь на хмурый настрой. Он резко потемнел. Морщинки собрались у глаз — злится, но пытается не показать.

От меня не скрыть, я слишком долго и часто рассматривала его, слишком хорошо понимаю проявления его эмоций, хороших и плохих. Знаю, когда он хмурый из-за проблем на работе, чувствую, когда рад, а когда эта радость напускная, защитный механизм от окружающих.

Могу отличить искреннюю улыбку от обольстительного оскала.

И мне хочется вырвать эти знания из своей головы, а чувства отдать первому встречному, чтобы не было так больно. Заберите от меня все.

— Мне не плевать.

12 часов назад

АНДРЕЙ

Пыльный потный город в самом разгаре лета так себе удовольствие. Но я упрямо стою в километровой пробке, уповая что эта встреча принесет свои плоды. Как минимум, подписка о невыезде перестанет перекрывать мне кислород. Как максимум меня в конечном итоге не посадят за решетку.

Внутренний радар вопит о благоприятном исходе, но внешне я комок нервов. Методично сводящий самого себя с ума.

У высотного здания одного из самых навороченных бизнес-центров мой непоследний внедорожник смотрится игрушечным. Да уж, Бачинский, а раньше ты думал, что на коне? Разве что на пони, друг мой.

— Здравствуйте, чем я могу вам помочь? — девушка на ресепшене расплывается в похотливой улыбке и пытается сделать максимум для того, чтобы я ее заметил. Режим кошечки на полную мощность.

Девочка, ты настолько мимо еще не попадала. Нетерпеливо постукиваю пальцем по идеальной поверхности такого же недешевого стола, как и весь антураж.

— Добрый, мне нужно переговорить с Шторгиным Иннокентием Аристарховичем.

Глаза напротив начинают стрелять более метко, губы выпячиваются так, что утки явно позавидовали бы подобным формам. Никогда не любил силикон, нет, ну даже если трахаешь такую куклу, кроме механики, что опустошает яйца, не чувствуешь ничего. Никакого эстетического удовольствия, одно разочарование.

— У вас назначено? — почему так хочется приложить эту надутую до невозможности рожу о стол.

Андрей, выдохни. Просто силиконовая долина делает свою работу. Не качественно, но делает же.

— Нет, но он будет не против, — настаиваю вежливо. Пока что.

— Извините, но я не могу вас пустить, если у вас не назначено, — тушуется, конечно, но продолжает натягивать беляши до состояния, когда они могут лопнуть, выплескивая все содержимое на окружающих.

— Понятно, — разворачиваюсь и иду ровно к кабинету Шторгина, мне плевать на всех, кто хотя бы попытается помешать мне прямо сейчас.

За спиной разносятся легкие шаги, отдающие в моей голове звуком каблуков. Будь я тут целый день, выкинул бы их в окно. Можно же свихнуться от адских ходуль и такого же звука.

— Я не могу вас пустить, туда нельзя!

— Ага, я слышал, — непринужденно и расслабленно открываю дверь и напарываюсь на недоуменный взгляд Иннокентия Аристарховича.

— Ты совсем страх потерял, что ли? — не удосужившись даже выслушать меня, грозно выдает. Ноздри раздувается словно он увидел самый отвратительный предмет в своей жизни.

Плевать, ты меня выслушаешь, даже если мне для этого нужно будет отхватить по ебальцу. Мужчина встает и резво подскакивает ко мне с одним единственным безумным желанием в глазах размазать меня по стенке, наблюдая как реки крови покидают Мой «полуживой труп»