АНДРЕЙ

Неоновые огни еще никогда не бесили меня так, как сейчас. Хочется вырубить и остаться в темноте. Откуда такая ненависть к веселью? Раньше бы я сломя голову несся по первому зову, даже не спрашивал бы кто или когда. Просто место.

Зачем я приехал сюда? Послушать условия мымры, конечно. Плюнуть в лицо и еще пригрозить всем плохим, что есть на свете. Она свою морду беречь станет уж точно, так что за сохранность побоится.

Ступаю по знакомому входу к другу-вышибале, который при виде меня расплывается в улыбке, освобождая вход. Без вопросов. Я свой.

Сегодня пятница? По плану разврат и пьянка, как и обычно в подобных местах. Музыка грохочет до заложенных ушей. С отвращением поглядываю на извивающихся парочек на танцполе.

Презрение наверняка плещется во взгляде. Плевать. Выискиваю Леру с одним лишь желанием — размазать по ближайшей поверхности наглую размалеванную рожу.

Андрей, ты не бьешь баб. Какими суками они бы ни были. Но если она хоть пальцем прикоснется к Есе или поспособствует тому, что с ее головы хоть волос соскользнет — не посмотрю, что не бью женщин. Фиолетово уже будет на все.

Знакомую раздражающую фигуру замечаю сразу. Не одну — в окружении приспешниц дьяволицы. Как обычно. Вокруг них аура потреблядства и жажды наживы. Еще бы, цацки сами себя не купят и дорогие авто из воздуха не возникнут. Приближаясь к курицам, начинаю ощущать знакомый ядреный аромат. Дихлофос просто отдыхает нервно в сторонке. Задерживаю дыхание, но все зря.

— Надо поговорить, — выдаю, хватаю девицу за руку. Лера разворачивается в обнимку с мохито. Ничто не вечно под Луной, но ее любовь к алкогольному мохито точно подходит к разряду «любовь навсегда».

— Андрюшенька, а вот и ты, девочки, оставьте нас, — подмигивает своим мокрощелкам и горделиво улыбается мне. На ней одежды примерно столько же, сколько и на новорожденном. Тот правда укутывается почти сразу в пеленку, а Лера решила облачиться в юбку-пояс и такой же топ.

Мне это нравилось? Где были мои глаза?

— Что, так противно смотреть на меня?

— Давай к делу, — отворачиваюсь и смотрю на разноцветную стойку со спиртным. Напиться бы и забыться после всего. Нервы ни к черту.

Ее лицо меняется на деловитое. Пренебрежительно-серьезное. Как заправская шлюха готовится назвать цену, так и Лера готовится назвать условия.

— Я попрошу папу свернуть дело и не буду трогать твою шлюху, если ты женишься на мне.

Если бы она вдруг превратилась в петуха, я бы удивился меньше. До меня доходит с запозданием последнее слово, а когда доходит, я хватаю идиотку за шею и прижимаю к стене. Что ты, мать твою, сказала? Как назвала мою девочку?

— Говорю в первый и последний раз. Если еще раз откроешь свой гнилой рот и выдашь нечто подобное, или будешь мне угрожать Есей, а может попробуешь приблизиться к ней на метр или попросишь кого-то причинить ей вред — я тебя на окружной подарю первому же сутенеру. Вот только не уверен, что возьмут, слишком уж пользованная, а тогда, будь уверена, я найду другого желающего отыметь тебя до полусмерти во все дыры самым изощренным образом. И смерть покажется тебе слишком долгожданным призом, — вдалбливаю слова в бестолковую голову, а у самого руки трусятся из-за напряжения.

Мало кому удавалось настолько меня довести так, как этой чертовой семейке. Лера начинает рыдать и задыхаться, но я упорно продолжаю. Ты дослушаешь, сука.

— По поводу дела — мне по хуям, что ты там предпринимать будешь. А жениться на тебе я мог бы только слепой, глухой и в состоянии крайней импотенции, так что выкинь навязчивые мысли из своей пустой головы, где лишь одна извилина и та держит уши, пожалуй, единственное, что не подверглось хирургическому вмешательству. Кивни мне, китайский болванчик, если поняла хоть семьдесят процентов информации, потому что я и не надеюсь на сто, конечно!

Захлебываясь слезами, Лера вырывается из моих рук и стекает по стенке.

— Я люблю тебя, — шепчет сквозь поток истерики.

Ноль отклика в ответ. Любит она меня, конечно. На члене прыгать она любит и бабло любит. Отец прикрыл халяву, вот и нашла себе вариант отличный.

Никто не сможет спасти ее, если она хоть пальцем коснется Еси.

Один уже отлежался в больничке, эта на очереди.

Плевать. Она доигралась. До самой крайней степени. По крайней мере, мои угрозы не являются пуком. Смотрю на содрогающуюся фигуру и морщусь. Во что я ввязался? Как и когда все пошло по причинному месту?

Такая злость охватывает тело, что я разворачиваюсь и просто несусь в сторону бара. Мне срочно нужно успокоиться. Немедленно. Сто граммов как никогда помогут протрезветь морально от всех пережитых эмоций.

— Сто коньяка, шеф, — парень напротив радужно лыбится и протягивает стакан.

Опрокидываю сразу же. У меня скоро нервный тик разовьется от всего происходящего. Но спасительное успокоение не приходит. Пялюсь сквозь мутное стекло бокала на барную стойку и решаю уйти.

Ну а что ты хотел, Бачинский? Немолод уже. Все это давно перестало быть твоей стихией. Сам себя обрубаю.

Херня, еще недавно было моей, а сейчас что?

Как-то неожиданно все стало сводиться к одному человеку. Совсем неинтересны стали пьянки и бабы, она одна заполнила все пространство. Так что даже напиться сейчас не могу, хоть, видит Бог, очень хочу. Противный червь остро грызет изнутри и говорит, что я чертов мудак, поступил неправильно, обидел и уже точно не заслужил прощения.

Вместо оправданий я соглашаюсь. Сам с собой договорился. Великолепно. Оглядываюсь на веселящихся людей и больше не завидую. Я им сожалею.

Возможно, постарел внезапно. Как там говорится? Кризис среднего возраста бьет резко и неожиданно? Мне там сорокет на подходе, так что часики тикают, ага!

В глазах резко начинает двоиться. Вау. Я не рассчитал дозу? Голодный желудок? Приятная нега начинает укутывать тело. Значит, догнало. Странно, конечно, что так резко, обычно я плавно погружаюсь в рай.

Вишенкой на тортике становится голос. Родной.

— Андрей, — мутное сознание продолжает плыть, но я узнаю ее. Свою девочку. Прекрасна, как и всегда. Немного печальна, но даже эта грусть делает ее самой великолепной женщиной в мире.

— Что ты здесь делаешь?

— За тобой приехала, — касаюсь лица и притягиваю к себе. Податливое тело упирается в меня всеми изгибами. Моя девочка.

— Прости меня, то видео обман, — перебираю локоны, настойчиво пытаясь держать глаза раскрытыми. Но они закрываются.

Андрей, она опять подумает, что ты пьянь. Но ты и правда пьянь сейчас. И повело ведь от одного бокала.

— Я знаю, милый, все хорошо.

У нас все хорошо.