Выходит, для того, чтобы оказаться сейчас вдвоем, надо было пережить те горькие дни и года? Бессонные ночи, одинокие дни, обиды, с которыми было так трудно бороться? Арина подумала вдруг о том, что не такой уж великой оказалась цена. И она заплатила бы еще больше… ради тех минут, что переживала сейчас. Ради вот этого взгляда, полного любви. Рук, все с большей силой сжимающих ее плечи.

– Иди ко мне… – он потянул ее к себе, но, опускаясь ему на грудь, Арина заметила, как мужчина слегка скривился от боли. И невольно дернулась назад, стараясь облегчить положение.

– Не пущу! Даже не думай… Привяжу, если будет надо, но больше ты никуда не улетишь от меня…

Женщина подняла глаза, встречаясь с его взглядом. Немыслимые, невозможные слова. И до такой степени желанные, что их звучание причиняло боль. Словно сердцу было тесно вмещать то, чего оно уже отчаялось дождаться. Оплакивать трудности и разочарования давно стало привычным, а вот то, что слезы могут литься от счастья, сдавливая грудь, Арина не знала. К этому невероятному человеку она испытывала такие чувства, что не могла бы облечь их в слова, если бы и попыталась. Ни «люблю», ни «ждала», ни даже признание его своим не отразило бы того, от чего тело сейчас сотрясалось в беззвучных рыданиях. Потери, ставшие ее естеством, одиночество, пропитавшее кровь, обреченность провести жизнь так, как проходили последние годы, – все это не то, чтобы мешало теперь принять нежданный дар судьбы и наслаждаться им, но в снизошедшем на ее жизнь тепле проскальзывали колючие осколки льда, царапая не только снаружи, но и тяжело раня внутренность.

– Родная, почему ты плачешь? Ну? Ариш? – он сжал сильнее ее плечи, а губы скользнули по виску, собирая соленые капли с ресниц. – Девочка моя… все будет хорошо…

Сколько раз она говорила эти слова другим! Да и себе самой внушала в самые трудные моменты, когда казалось, что земля уходит из-под ног, а солнца больше не видно. Но это больше напоминало какую-то мантру, попытку доказать то, что не поддавалось доказательствам, отчаянное самовнушение, почти не приносящее результата. Но сейчас, заключенная в кольцо его рук, понимала, что впервые впереди – то самое «хорошо», которому можно поверить. И довериться. Не так, как в юности, когда желанное счастье она пыталась не только притянуть, но и удержать, почти что насильно. Пыталась любить, беречь то, что не имела ни веса, ни значения. Счастье тогда так и не сделалось полноценным, не принесло насыщения душе и телу, а тот, с кем Арина пыталась его разделить, не сумел принять то, что было ему чуждым. Женщина вдруг пожалела бывшего мужа, осознавая, как мелочна и бессмысленна сейчас его жизнь. Жизнь, в которой есть отношения, есть желанный секс, есть подчинение, к которому мужчина так стремился, но нет близости. Нет единения душ. Нет даже намека вот на такие слезы, что раздирали сейчас ее сердце и обжигали кожу на лице от касаний того, с кем хотелось слиться. Не телом – мыслями, ощущениями, мечтами и намерениями. Слиться так, чтобы уже не было двоих, но чтобы двое стали одним. Смотрела сквозь пелену слез, как темнеют изучающие ее глаза, и улыбалась сквозь силу, превозмогая боль и одновременно наслаждаясь ею. Оказывается, такое возможно: счастье, вытканное не только блаженством. Оно бы и не было ценным настолько, если бы в его рисунке не пролегли нити отчаянья, если бы не было оттенков тоски и безысходности, сомнений и горечи.

– Мне страшно… но я очень хочу быть рядом, что бы не ожидало нас впереди.

Всего лишь однажды теплые, пьянящие губы ласкали ее наяву – и множество раз такое происходило во сне, но и первый опыт, и ее грезы оказались не сравнимы с той дурманящей сладостью, которую принес обоим долгожданный поцелуй.

– И мне страшно, птичка… – мужчина выдохнул, прерываясь всего на мгновенье, чтобы опять вернуться к ее рту, нежа не только прикосновениями, но и шепотом, и своим дыханием, вынуждая терять стыдливость и жаждать продолжения, столь неуместного сейчас, но от того не менее желаемого.

– Тебе? – Арина опешила, зачем-то пытаясь вздохнуть, хотя дышать ИМ было намного приятнее.

Ответом стала грустная улыбка, и прежде, чем он заговорил, поняла сама. Да, ему было страшно. Еще предстояло узнать подробности, ведь слезы и боль в глазах прекрасной женщины, что встретилась в больничном коридоре, были настоящими. Она любила, осознавая свою утрату, и глубина этих чувств не могла не оставить следов на обоих. И эти следы не сотрутся до конца ни сейчас, ни спустя годы, останутся в сердце изредка ноющим шрамом. А впереди – долгий путь вдвоем, и так много уроков, которые потребуется усвоить. Будут и огорчения, и опасения, и неизбежные трудности, но, проходя все это, они научатся еще больше ценить и любить. Верить друг в друга, в их счастье и в судьбу, отмерянную на двоих.

– Ариша, я далеко не подарок, и уж точно не принц на белом коне… Раненый волк скорее…

Кажется, он хотел пошутить, но звучащая в голосе горечь выдала истинные переживания, и женщина улыбнулась.

– А я в детстве боялась волков. Терпеть не могла сказки о них. Они мне казались жестокими и очень злыми, а всем, кто им попадался на пути, сочувствовала до слез. Особенно Красной шапочке… Но сейчас… – Арина опустила ресницы, прикрывая глаза и борясь с подступающим смущением, – сейчас мне впервые не страшно… то есть страшно, но совсем не потому, что я могу стать жертвой. Этого я не боюсь. Научиться бы чуткости, чтобы слышать не только твои слова, но и сердце. Знать, когда тебе больно, чтобы на миг определить это время и облегчить проблемы. Согреть и насытить, давая то, в чем ты нуждаешься. Я боюсь, что это не получится… но и хочу больше всего на свете… – губы задрожали, но очередной поцелуй стер эту дрожь, вселяя пока слабую, но все-таки уверенность.

– Мы вместе будем учиться, родная. И то, что не получится, – исправим и попробуем сделать заново, – снова тронул ее губы своими с такой нежностью, что у Арины опять потекли слезы, тут же сменившиеся нервным смешком, когда мужчина прошептал, перемежая слова с ласковыми касаниями: – Какая же ты сладкая, птичка… даже когда соленая…

Ей и самой было сладко гораздо больше в глубине души, чем на губах, и от этого непривычного вкуса сердце то замирало, то начинало биться быстрее. Как не было с самого детства, когда Арина еще верила в чудеса. Но теперь верить больше было не нужно – она осознала, что чудеса бывают, и что сейчас в ее жизни произошло одно из таких чудес.

– Люблю тебя… – наконец-то осмелилась произнести то, о чем мечтала очень давно, – Люблю… Сааа-а-шааа… – задохнулась от собственной смелости, пряча лицо у него на груди и ощущая, как он прижимает ее к себе еще сильнее, вторя срывающимся шепотом:

– Люблю… милая…

А дождик пойдёт в этот день непременно,

Прилипнут к упавшей листве мостовые,

И зонтик качнётся… девчонка-царевна

Посмотрит в глаза мне так близко впервые…

Сомкнётся над нами стена водопада –

Хрустальными струями хлынет ненастье,