понравились друг другу, но потом постепенно сблизились и даже стали относиться друг к другу с некоторой симпатией.

Кардинал де Берни скоро заметил, что против него что-то затевается. Будучи человеком дальновидным, он понял, что у него нет никакой возможности бороться против влиятельных маркизы де Помпадур и Марии-Терезии, вследствие чего он подал прошение об увольнении по собственному желанию. Он написал маркизе утрированно-жалобное ПИСЬМО:

«Объявляю вам, мадам, и прошу предупредить короля, что я не могу больше отвечать за свою работу. У меня беспрерывно болит и кружится голова. Вот уже год, как я мучаюсь. Я совсем перестал спать».

Прошение об отставке было принято. Граф де Стенвилль был вызван из Вены и сделан герцогом де Шуазелем (в некоторых источниках его называют Шуазель-Стенвилль), как в свое время аббат де Берни был произведен в кардиналы. Это заставило прусского короля Фридриха с усмешкой сказать:

— Аббата де Берни сделали кардиналом за то, что он совершил ошибку, и отняли у него министерство за то, что он захотел ее исправить.

* * *

Пока происходили все эти важные для Франции события король Людовик XV продолжал неравную борьбу со скукой, окружая себя приятными во всех отношениях людьми. Эти «приятные» люди в основном были женского пола.

Летом 1756 года в любовницы короля прорвалась некая светская красавица маркиза Мария-Анна де Куален, кстати сказать, кузина сестер де Майи, которую активно поддерживали все враги мадам де Помпадур и противники франко-австрийского союза.

Ее родственник князь де Монбарре описывает Анну-Марию так:

«Внушительный рост сочетался в ней с приятнейшим лицом, живым умом, жадным ко всяким познаниям, но не способным трудолюбиво приобретать новые. Искусство кокетства и остроумный разговор обеспечивали ей настойчивые ухаживания всех мужчин, которые ее желали, и вражду всех женщин, которых она затмевала».

Надо сказать, эта дама доставила маркизе де Помпадур массу беспокойств. Однажды они даже прилюдно обменялись колкостями, что развеселило всех присутствовавших при этой сцене. Фаворитка короля вернулась в свои апартаменты не в себе, выбитая из колеи, почти в отчаянии. Едва переодевшись, она призвала к себе верную мадам дю Оссэ, чтобы излить той свое горе:

— Не знаю, можно ли быть наглее этой мадам де Куален. Сегодня вечером я оказалась с ней за одним столом во время игры в карты. Вы не можете себе представить, что мне пришлось перенести! Дамы и кавалеры сменяли друг друга, забавляясь этой сценой. Мадам де Куален, уставившись на меня в упор, два или три раза сказала наглым тоном: «Я беру все». Мне просто дурно стало, когда она торжествующе произнесла: «У меня — одни короли». Видели бы вы, как она поклонилась мне на прощание…

— А что король, — спросила мадам дю Оссэ, — он был к ней благосклонен?

— Вы не знаете его, моя дорогая. Если бы он захотел уже сегодня вечером поместить ее в мои апартаменты, он бы холодно обращался с ней на людях, а со мной — преувеличенно любезно. Так уж его воспитали.

Маркиза де Помпадур не ошиблась: король стал любовником мадам де Куален и, кажется, даже находил в этом немалое удовольствие.

Встревоженная фаворитка обратилась к помощи надежного человека — королевского почтмейстера Жаннеля. Тот организовал нечто вроде тайного «первого отдела» — просматривал частную переписку и делал выписки, представляемые для ознакомления маркизе, а потом королю. Однажды маркиза вручила Жаннелю листок и повелела:

— Вставьте эти строки в отрывки из писем, которые вы подаете королю. Если он спросит, кто это написал, ответьте, что парламентский советник, и назовите какое-нибудь имя. Соблаговолите прочесть, что здесь написано.

А было там вот что:

«Это верно, что у нашего короля появилась подружка. Лучше бы он оставил прежнюю. Она тихая, никому не делает зла и уже скопила состояние. Та, о которой говорят, знатного происхождения и потребует привычного блеска. На нее придется тратить миллион в год. Расточительность ее известна. А еще нужно будет содержать приближенных к ней герцогов, воспитателей, маршалов, ее родных. Они заполонят королевский дворец и заставят дрожать министров».

Маркиза де Помпадур прекрасно знала, на чем можно сыграть, чтобы добиться своего, и эта шитая белыми нитками провокация удалась. Людовик XV, будучи человеком скупым, быстро бросил мадам де Куален, о которой стали говорить, что «она отдалась, как шлюха, и как шлюха была отставлена».

Через несколько дней маркиза де Помпадур говорила мадам дю Оссэ:

— Эта великолепная маркиза просчиталась, напугав короля своей привычкой к роскоши. Она постоянно просила у него денег. Представляете, чего ему стоит подписать вексель на миллион, ведь он с трудом расстается и с сотней луидоров!

* * *

Едва была устранена мадам де Куален, как группа враждебных маркизе де Помпадур министров попыталась попробовать на ту же роль очаровательную юную болтушку Шарлотту Романэ, дочь президента Государственного совета, бывшего в свое время дядькой при дофине. Эта Романэ только что породнилась с семейством де Шуазелей, и сделано это было при активном содействии маркизы де Помпадур.

Свадьбу Шарлотты Романэ и графа де Шуазель-Бопрэ справляли в Белльвю, там же в доме маркизы новобрачные провели медовый месяц. Фаворитка короля осыпала их подарками, была с ними добра, приблизила девушку ко двору. И вот благодарность. В который уже раз маркизе де Помпадур предстояло убедиться в том, что при дворе ее днем с огнем не сыщешь.

Однажды вечером главный и наиболее опасный враг маркизы военный министр граф д’Аржансон привел в кабинет Людовика XV это юное создание, закрыл за собой дверь и принялся ждать. Поскольку из соседней комнаты долгое время не доносилось ни звука, он позволил себе заглянуть в замочную скважину, и увиденное подействовало на него жизнеутверждающе: новоявленная мадам де Шуазель-Романэ на изящном диванчике доблестно выполняла поставленную перед ней задачу.