Однако вскоре оказалось, что согласно рейтингам, люди постепенно перестали смотреть телевизор. Вот это было куда как более странно. И об этом наверняка растрезвонили бы журналисты… но они уже покинули город.

Тревогу в мэрии забили после того, как стали срываться занятия в школах и вузах: сначала резко упала посещаемость, а вскоре на работу перестали приходить и преподаватели. Руководители городского образования не успели получить нагоняй от мэра, так как тот слег в больницу с повышенным давлением. И едва не поплатился за это: на работу не вышли врачи.

Однако настоящую панику забили местные операторы сотовой связи: их прибыли резко упали до нуля – люди попросту перестали звонить друг другу.

Только в этот момент на город пало внимание президента. Но было уже поздно. И теперь войска охраняли скелет покинутого города, непонятно от кого и не понятно, зачем…

Игорь шел по городу, который пока не еще не напоминал апокалипсические картины, которые должны были бы проявиться после всемирной катастрофы: все было цело, и даже улицы не успели забиться былью и грязью. Но город был уже мертв: душа вытекла из него, словно тонкий песок сквозь пальцы.

Все угасало тихо, спокойно. В этом городе было не так много «корневых точек». Очевидно, все они были быстро истреблены, так и не успев восполниться за счет подрастающего поколения. Видимо, без некоторых людей мир слишком теряет в красках… Ци-бомба действовала грамотно.

– Первый, – пискнуло в трансивере. – Я пятый. Видели еще одного Маугли. Поймать не смогли – ушел в подвалы. Как понял, прием?

– Пятый, все понял, – отозвался Игорь. – Сообщили седьмому?

– Сообщили.

– Эй, пятый! Это седьмой. Это не еще один Маугли. Это наш сбежал. Покусал до крови охрану и выпрыгнул из взлетающего вертолета. Метров с четырех. Уже ищем его. Прием.

– Это пятый. Дурдом… Как поняли? Прием.

– Пятый, это первый. Чего еще новенького?

– Все нормально, все чисто. Ты чего отбился от группы? Ты на бульваре?

– Да, а где вы?

– Улица Некрасова, в двух кварталах. Подходи, скоро эвакуация…

– Хорошо, сейчас буду…

Игорь отключил трансивер и достал план города.

Так… Сейчас направо – вон по той улице…

Он поднял глаза. И почувствовал, как пот пробивает себе дорогу сквозь узкие поры кожи.

Прямо на него смотрели. Смотрели десятки глаз. Он не сразу сообразил, что это – собаки. Потому что он не представлял, что у собак могут быть такие глаза. Собаки смотрели на него так, словно разумные существа – это они. А он – ничто. Вернее – то, чего стать должно еще меньше, чем ничто. Потому что он – еда.

Собаки окружали его со всех сторон. Их становилось все больше. Они молчали, только смотрели на него и принюхивались.

Игорь плавно опустил руку на автомат. Одна из собак неуверенно зарычала. Следом зарычали другие. Рычание перешло в гул, становясь все злее. Глаза псов наливались кровью ярости.

Надо еще передернуть затвор. У него три магазина. Не факт, что он успеет перезарядиться.

Пот заливал глаза. Такого ужаса Игорь не испытывал никогда. Разум покидал его, оставляя лишь рефлексы. Краем сознания Игорь успел осознать, что вызвать помощь он не успеет. Лишь бы услышали выстрелы.

Одна из собак как-то боком пригнулась, оскалилась, будто выдвинув наружу челюсть с мелкими и острыми зубами. Игорь понял, что она готова броситься на него.

– Берегись, сзади! – раздался неожиданный окрик.

Игорь инстинктивно подался в сторону, и о его плечо ударилось тело здоровенной черной псины, что пролетела аккурат мимо его шеи. Клацнули, поймав воздух, зубы, и псина грохнулась в кучу себе подобных. Раздался яростный визг: на него кинулись со всех сторон. Игорь торопливо передернул затвор и услышал тот же командный голос:

– Очередь по кругу!

Игорь упал на колено и, нажав на спусковой крючок, произвел странное па, крутанувшись вокруг своей оси, словно танцующий под «брэйк-бит». Раздался многоголосый вой, псы отпрянули. К его ногам по инерции подкатилось окровавленное мохнатое тело.

Игорь быстро менял магазин, чувствуя внезапно нахлынувшую радость, не столько от того, что отступили собаки, сколько от того, что он, наконец, снова услышал Гида.

« – Я рад новой встрече, дружище, – мысленно произнес Игорь. – Спасибо, что спас мою задницу!»

« – Это наша общая задница, не забывай, – отозвался Гид. – И не радуйся раньше времени – осталось два магазина…»

Гид не успел закончить фразу, как со всех сторон на Игоря понеслась мохнатая зловонная волна: подзадоривая друг друга рычанием, раздразненные запахом крови сородичей, собаки кинулись на врага.

Вторая очередь остановила псов всего на несколько секунд, ровно на столько, сколько потребовалось, чтобы вставить последний магазин.

О том, чтобы прорваться через стаю не могло быть и речи: мохнатая масса закрывала собой все видимое пространство.

«Боже мой, что же это такое?!» – ошалело думал Игорь.

Едва его посетила мысль, что патроны надо экономить, как псы кинулись в новую, еще более яростную атаку, набирая скорость, скользя и падая в крови убитых и раненых.

Последняя очередь ничего не дала: автомат заклинило на половине магазина. Игорь встал в стойку, чтобы встретить тварей ударами металлического приклада.

Ударив со всей силы по ближайшей оскалившейся морде, он почувствовал, что его тащат зубами за ногу. Затем – что едят его локоть.

Он уже решил, что настал конец, как вдруг раздался жалобный визг и вой ужаса. Одновременно его отпустили.

Стая тихо убегала в сторону.

Игорь чувствовал, что истекает кровью, что тело во многих местах прокусано и погрызено, но все же повернул голову в сторону, противоположную собачьему бегству.

Там спокойно и деловито, не обращая на Игоря никакого внимания, совершенно голый, загорелый и жилистый пацан, схватив небольшую визжащую собаку за задние лапы, раскрутил ее, словно пращу и со всего размаха стукнул головой о фонарный столб.

Собака перестала визжать.

Пацан присел на корточки и с хрустом вывернул ей заднюю лапу.

– Е-мое, Гид, – что происходит?! – забыв про боль, спросил Игорь.

– По-моему, он будет ее есть, – невозмутимо ответил Гид.

-4-

Санек чувствовал необыкновенный подъем: наконец-то ему удастся оттянуться, что называется, «по полной». Все эти тонкие задания, сдержанные операции, требующие терпения и невозмутимости – все это было не для него. Он с самого начала считал, что преодолеть грубую силу можно только еще более грубой и безжалостной силой. Может, поэтому его так неохотно выпускали наверх. Но Гид помогал не давать воли эмоциям.