ходок из родных краев, которого уже успели обработать трудовики и который, по-видимому, попытался начать агитацию. Депутаты решили, что он подослан «жидами», и сдали его полиции.

Несмотря на твердость подопечных о. Илиодора, в начале апреля либеральная печать по каким-то причинам сообщила, будто бы волынские крестьяне перешли на левую сторону. Они поспешили напечатать опровержение, явно не собственного авторства.

Левые пытались одолеть волынскую крепость и физическим путем — устранив неугодных депутатов из Думы. Житомирские выборы со знаменитой монастырской квартирой напрашивались на кассацию. Та же угроза нависла над курянами, избранными при схожих обстоятельствах, и над многими другими правыми депутатами, включая Крушевана и Пуришкевича. Вообще казалось, что условием кассации будут не столько допущенные при выборах нарушения, сколько политическое направление избранных лиц. «Конечно, — писал о. Виталий в „Почаевских известиях“, — наши волынцы неправильно избраны, потому что между ними нет не то что еврея, но даже поляка. Помилуйте, разве так можно в Русском царстве».

Сплотившись перед лицом общей опасности, на случай отмены выборов правые придумали следующий план: «если хотя одного из них будут прогонять, они встанут, пропоют гимн и покинут Таврический дворец». О. Илиодору намеченная демонстрация пришлась по душе: «Этот день ожидаем с нетерпением».

Опасаясь, что за скандалом последует роспуск, руководящее большинство Государственной думы решило отказаться от массовой кассации, однако угрожающе затянуло вопрос с Волынской губернией. Остальные правые перевели дух, а подопечные о. Илиодора остались один-на-один со своей бедой. Поэтому он, ожидая рокового решения со дня на день, прибегнул к тому выходу, о котором думал и раньше, — апеллировать к волынскому крестьянству, вызвав «весь народ» в Почаев на совещание с депутатами. 2.III «Почаевские известия» обратились к народу:

«Отцы твои начинали великие дела с поста и молитвы, а теперь Думу открыли с папироской и насмешкой. Ой, поправь ты, крещеный народ, грех допущенный. Наложи на себя пост с молитвой. Вот наступает теперь пост великий. …

Кто может, просим на говение к нам на святую гору Почаевскую. Найдется здесь и угол, и кусок хлеба, а большего в пост не полагается. Попостим, помолимся, у Бога милости родине дорогой и прощения грехам нашим испросим.

А Святых Тайн приобщившись, в первое воскресение Великого поста на совет соберемся. Тогда с чистой душой легче мы правды добьемся и Божьего благословения».

Итак, почаевское совещание назначалось на 11.III. Но уже 6.III доклады отделов, занимавшихся проверкой выборов, были поставлены на повестку Государственной думы и полномочия депутатов большинства губерний оказались утвержденными. Экзекуция над волынцами откладывалась. Поэтому почаевским союзникам, съехавшимся в лавру, оставалось лишь телеграфно поторопить председателя Думы: «Зачем не решают вопроса о правильности волынских выборов и держат наших депутатов на положении неполноправных членов? Скорее отменяйте, если не верите; мы готовы десять раз избирать тех же самых и подтвердить, что они наши настоящие избранники».

Руководящее большинство Думы не вняло этому призыву. Рассмотрение докладов отделов продолжалось до самого роспуска, но самые спорные губернии и города (Волынская, Бессарабская, г. Кишинев и др.) так и не попали на повестку.

Осыпаемые угрозами, ослепленные блеском нависшего над собой дамоклова меча изгнания, волынцы при всей своей твердости не отваживались перейти в наступление. О. Илиодор с грустью отмечал, что они «все-таки боятся не только слово в Думе сказать, но и в газетах напечатать о том, какого они мнения держатся».

Однажды, когда священник убеждал подопечных написать ответ на письмо некоего ссыльного, крестьяне выразили опасение, что в таком случае будут убиты «думскими разбойниками». О. Илиодор не выдержал и написал сам.

Этот ответ — «Отповедь врагам за малодушных» — получился любопытным. Дело в том, что ссыльный просил добиваться в Думе амнистии, земли и воли, то есть обратился, очевидно, не по адресу. О. Илиодор ответил, что лицам, жаждущим земли и воли, в Думе делать нечего. «Государственная Дума не есть огород и волынские депутаты нисколько не желают сводить себя на положение свиней тех животных, кои должны быть прогнанными хозяином в места более или менее отдаленные… от огорода». По-видимому, «свиней» автор зачеркнул, а газета по ошибке их напечатала. Далее, воспользовавшись случаем, о. Илиодор изложил политическое кредо своих крестьян и закончил так: «Вы правду сказали, что с ними и за ними народ, но только не тот народ, к которому принадлежите вы, а тот, который в количестве десяти тысяч человек провожал их на Святой Горе Почаевской в Петербург. Между вашим и нашим народом утвердилась великая пропасть, — та пропасть, которая отделяет вас, государева бунтовщика, и волынских депутатов, верных Царских советников!».

Бездеятельностью волынских депутатов был недоволен и почаевский Союз. 18.III он телеграфировал им, распекая за молчание и призывая завтра же заявить в Думе, что народу не нужна милостыня от врагов, то есть что предлагаемое левыми решение аграрного вопроса недопустимо.

Однако ни один из волынских крестьян так ни разу и не появился на кафедре за два месяца существования Государственной думы II созыва.

Из пяти прочих депутатов Волынской губ. двое — о. Герштанский и Дрбоглав — тоже не произнесли ни одной речи, а Беляев успел выступить дважды.

Про о. Дамиана следует сказать особо. Когда на житомирских выборах крестьяне выразили желание ехать в Думу непременно со своим священником, им и в голову не могло прийти, что этот батюшка перейдет налево и попытается сманить за собой и их, что он будет отрицать перед ними существование самодержавной власти после 1905 г. и отстаивать еврейское равноправие. Более того, о. Герштанский, сам прошедший в Думу в том числе и крестьянскими голосами, не поддержал (3.IV) волынца Гаркавого при выборах в земельную комиссию, вопреки собственному обещанию.

«Стыдно Вам седовласому идти вслед за Колокольниковыми и Тихвинскими, с которых Св. Синод решил снять рясы, — писали о. Герштанскому волынские союзники, посетившие Петербург. — Как и Вам после этого носить рясу и отправлять православные службы, на которых возносятся моления за Самодержавнейшего Государя.

Помните, что когда-нибудь, и вероятно даже очень скоро, Вам придется возвратиться на Волынь и искать корму у того самого народа, которого вы так жестоко обманули, соединившись с врагами России. Что тогда Вы ответите народу? На его суд мы передаем Ваш поступок».

Оставалось только радоваться, что за волынскими депутатами присматривал второй священник, точнее, иеромонах.

Только остальные двое представителей Волынской губ. — Рейн и Шульгин — активно отстаивали с думской кафедры консервативные начала. Последний сразу вошел в число лучших ораторов правой. Однажды, например, он предложил шуточную поправку от гипотетической фракции «социал-капиталистов», прочтя социалистический аграрный проект с заменой слова «земля» на слово «капитал». Получился проект принудительного отчуждения капиталов в пользу государства. В другой раз Шульгин без