свое боролись. Но дело в том, что правых мы теперь не можем найти. Кто был прав, кто был виноват, не нам их судить[483].

Вот как могут быть интерпретированы полученные ответы. Желание дать деньги на такой памятник можно трактовать как более прочную установку на сохранение памяти об односельчанах — участниках события, чем нейтральный ответ «если будут собирать, то, может быть, и мы поучаствуем». Особенно показательна отрицательная реакция на это предложение и последующая аргументация, например «я приезжий», «я к этому отношения не имею», «не знаю, пусть государство заботится».

Вопрос: Представьте себе памятник, вот крест, да, на него надо будет собирать деньги. А как вы думаете, вот кто бы стал сдавать деньги на этот крест и как много таких людей было бы.

Ответ: Сейчас уже навряд ли. Я думаю, это спонсоры, просто должен быть кто-то. А потому что уже это никому не надо.

Вопрос: Даже потомкам?

Ответ: Многим не надо.

Вопрос: Даже потомкам?

Ответ: Может быть, даже и так. Ну, как бы уже все это, деревня подзабыла это время, [19]20‐е годы, сто лет подходит[484].

И эта же респондентка, начав говорить о том, что памятник нужен, но никто не будет его устанавливать, спустя несколько минут приходит к мысли, что она сама может стать инициатором установки памятного креста.

Я своим девчонкам (подругам-односельчанкам. — Авт.) позвоню и поговорю с ними, что они на это [скажут]. У нас там есть к кому обратиться, крест-то уж сделать можем, и табличку написать можем, и просто поставить там, на этом месте. Это можно сделать. И это небольших денег будет, крест-то этот купить — это небольшой крест, и табличку эту сделать. Вот вы хорошую дали мысль. <…> Я поговорю, мы, возможно, это сделаем[485].

Образ памятника в описании респондента может дать представление об отношении к участникам восстания как героям, жертвам или врагам. Мы сгруппировали ответы в три категории: «Ангел скорби» («Здесь надо ангела поставить. Светлого ангела»[486]), «Крепкий сибирский крестьянин, которого извела советская власть» («Человек какой-то рабочий… крестьянин. С тем же плугом, с которым работал») и некий памятный знак, стела («Это скромный был бы памятник. <…> Наверно, знак какой-то памятный был лучше всего»[487]). Такие варианты ответов показывают разность отношения к событию и его участникам в памяти респондентов.

Еще один способ заставить респондентов говорить о своем восприятии прошлого — предложить поучаствовать в «Бессмертном отряде» и самим решить, память о ком будет визуализирована и представлена на публике. Экспедиция проходила в преддверии подготовки к Дню Победы, и вопрос о возможности собрать «Бессмертный отряд» из участников событий восстания оказался вполне уместным. Предлагалось порассуждать на тему, возможно ли вообще шествие в честь участников восстания? Это должно быть совместное шествие или же два отдельных шествия?

Подобная проекция позволяет выявить отношение респондента к событию из перспективы его позиции в ответах на вопрос, что делать с воспоминаниями о Гражданской войне (восстании) в связи с памятными датами. Позиции «примирения» и «реабилитации», «восстановления справедливости в отношении мятежников» или «возмездия за безвинно погубленных крестьян» раскрываются вопросом о том, должны ли портреты участников событий (так называемые «мятежники» и «каратели») находиться в одной колонне или это две разные колонны?

Вопрос: Как вы думаете, а могла ли быть поддержана такая идея, или могли ли выходить с портретами не только Великой Отечественной войны, но вот и Гражданской войны, и в том числе вот этого восстания [19]21‐го года, это же ведь тоже герои. Ну, семейные герои.

Ответ: Я поняла вас. Я думаю, что, наверное, нет, наверное бы, это не было поддержано — не нами историками, да, а именно населением. Опять же, в связи с тем, что это очень размытое представление о том, кто был бандитом, а кто был за правду. То есть правда была у всех разная. И ведь те, кого называют наши старожилы конкретно коммунистами, да, конкретно для них врагами, в их семье-то они же были героями. Поэтому здесь очень сложно, кого считать героем. Мы вот по крупицам пытаемся это выяснить, те, кто этим вопросом занимается, вот вы, конечно, замечательную ведете работу, но в семье, в любом случае, каким бы ни был предок, он будет героем. И, может быть, даже наоборот, вот Шевченко — он да, он за правду, мы его, в принципе, можем легко как историки назвать героем, он свое отстаивал, он был прав, почему нет, — а родственники стесняются, им вдолбили, что он был плохой, был бандитом, и они не пойдут с портретом ни за что[488].

В целом предложение о проведении акции «Бессмертный отряд» не вызывало негативной реакции:

Вопрос: Если гипотетически предположить, что была бы возможность создать, ну, «Бессмертный отряд», вот люди, такие, как потомки, — да, я понимаю, что ваш муж нет, но, может быть, Света, другие потомки вот именно повстанцев… и не только повстанцев, участников этого восстания с обеих сторон, — они бы пошли в таком шествии «бессмертном»?

Ответ: Ну, я думаю, пошли, наверно. Я считаю, что вот сейчас, когда вот эти уже азы [известны], вот это все распределено — какие они были, в чем проблема этих повстанцев, чем они виноваты, кто прав, кто виноват, — я думаю, что пошли бы. Даже и мой муж бы пошел. Он, как сказать, просто у меня муж такой, что он не любит разговаривать, он такой стеснительный…[489]

Против идеи «Бессмертного отряда» высказался только еп. Евтихий (Курочкин), объяснив свое мнение тем, что проведение подобной акции расколет общество, «будет противостояние». Этот вопрос также помогает подтвердить гипотезу об утрате семьями артефактов, связанных с событием. Первой реакцией многих респондентов о «Бессмертном отряде» становилась реплика «так портретов-то не сохранилось».

С портретами повстанцев? Я с другого конца отвечу. Я не могу это представить, потому что портретов повстанцев не сохранилось практически. То есть каким-то чудом удалось найти фотографию одного из лидеров повстанческого движения, Григория Атаманова, это Надежда Леонидовна [Проскурякова нашла]. Каким чудом она сохранилась? Потому что в семьях… вот даже те же Шевченко, того же Шевченко, безусловно, никаких фотографий нет. Даже если они были, они были уничтожены. То есть просто, я не знаю, это черные квадраты должны быть, или как?[490]

И последняя методическая наработка, основанная на гипотетическом допущении о встрече с