И: С другими стражами? Как это понимать?

П: Я же говорю, этот проклятый демон контролировал других стражей. Когда мы с ним столкнулись, его окружала почти половина внешней стражи дикастерия. Стражи называли демона прекрасной госпожой. Мне показалось, что она внушила им какое-то безумное обожание.

И: Она? То есть демон выглядел как женщина?

П: Да, точь-в-точь как суккуб из легенд.

И: Почему ты сразу не сказал, что демон был суккубом?!

П: Простите, пресветлый инквизитор, я об этом как-то не подумал…

И: Ничего страшного, впредь будь внимательнее к мелочам. Продолжим. Значит, вы вместе с оставшимися в здравом уме стражами вступили в бой со стражами, переметнувшимися к суккубу. Опишите мне сражение.

П: Не то, чтобы переметнувшиеся, они же попали под влияние…

И: Не важно. Опиши бой. Что делал демон?

П: Демон? Да приказы раздавал. Мы сражались только со стражами. Честно говоря, стратег из этого демона весьма умелый. Если бы не помощь того существа, то мы бы не справились.

И: Справились, говоришь?.. Ладно. Так в чём выражалась помощь того существа?

П: То существо, оно… Он. Его почти не было видно, если честно. Просто, когда кому-то из наших грозила опасность, он словно появлялся из ниоткуда и спасал его в последний момент. А ещё он, как я и говорил, давал нам советы. Хотя звучало это так… Представьте себе, что голос вдруг нашёптывает на ухо… Но советы он давал отличные. Говорил о любой бреши в обороне, что нашей, что противника. Нет, как-то не по себе немного называть братьев ордена противниками. Хоть мы с ними и сражались.

И: Успокойся. Ты не виноват в том, что пришлось сражаться с собственными братьями. Куда важнее другое. Ты сказал, что вы справились.

П: Да. Более того, мне удалось подобраться к демону совсем близко! Я почти уверен, что насадил мерзкого демона на алебарду…

И: Почти уверен? Но не полностью?

П: Честно говоря, когда я наносил удар, моё сознание помрачилось, а очнулся я уже здесь. Скажите, пресветлый инквизитор, мой удар достиг цели? Мне удалось прикончить порождение зла? Или дело завершили братья-стражи?

И: Боюсь, что ни то, ни другое. Я полагаю, что ни ты, ни другие послушники ордена не нанесли демону хоть какого-нибудь ущерба. Увы, на этом придётся закончить нашу беседу…

П: Постойте! Не может такого быть, чтобы демону удалось уйти! Если не я, то уж братья точно…

И: Нет.

П: Но как же…

И: Нет никаких подтверждений тому, что описанные тобой события действительно произошли. Не было никакой битвы.

П: Позвольте! Даже если Вы не верите моим словам…

И: Твоим словам я как раз верю. Мёртвые не могут лгать.

П: Что это значит? Что значит «мёртвые»?

И: Как это ни прискорбно, ты мёртв. Умер, как и все остальные послушники ордена Домини, пребывавшие в дикастерии в момент его разрушения богомерзким демоном. И всё же очень подозрительно, что ты помнишь некую битву, а не яростный вихрь, как все остальные воскрешённые. Очень странно.

П: Умер?.. Так я, получается, мёртв?.. Но я же здесь… Вот он я… Целый и невредимый… Здесь…

И: Целый и невредимый? Посмотри на свою грудь.

П: Что это? Почему в моей груди дыра? Что происходит?!!

И: Кажется, больше я ничего ценного не узнаю. В таком случае пришла пора тебя упокоить.

П: Нет, подождите!!! Я… Я не для того выжил в бою с демоном, чтобы так запросто умереть!!!

И: Как я уже сказал, ты не выжил. Таинство воскрешения несовершенно, а я не могу допустить, чтобы послушник святого ордена обратился нежитью. «Светлая сила Праотца нашего всевышнего, да коснись же сего тела бренного, да очисти сие, да обрати сие заблудшее в подобное, да упокой плоть сию во плоти твоей».

П: Не-е-е-е-е-е-е-ет!!!

***

Стражи дикастерия, сохранившие рассудок, одерживали верх над своими братьями, примкнувшими к демону. Все они были благодарны незнакомцу за то, что он предупредил их об опасности взгляда этого суккуба. Все они сожалели о своих павших товарищах. Все они считали попавших под контроль демона товарищей такими же павшими товарищами, как и множество других ма’алаки’, погибших в результате этой ожесточённой схватки.

Наконец, одному из воинов удалось прорваться сквозь нестройный ряд уже порядком ослабевших защитников ненавистного демона. Прорвавшимся оказался шакалоподобный ду’амут. На самом деле родство с шакалами у представителей этого народа выражено не столь явно, и для непосвящённых ду’амуты могли бы сойти за собачьих, или даже волчьих химер, однако победный клич, непроизвольно вырвавшийся у воина и в иных обстоятельствах оказавшийся бы верхом неприличия, не оставлял сомнений. Сдавленный, кашляющий шакалий смех отразился от стен. Ду’амут направил свою алебарду на казавшуюся беззащитной богомерзкую крылатую тварь. Мгновение отделяло от финального удара.

Мгновение растягивалось в секунды, но финального удара всё не было. Вместо этого победный смех ду’амута, способный пробрать до костей, обратился в не менее, а может и куда более устрашающий хрип, который, в свою очередь, быстро сошёл на нет. Причиной тому был клинок, острие которого торчало из груди только что уверенного в победе ма’алаки’. Окровавленное острие мизерикорда.

В последний момент, в то самое мгновение до финального удара, существо в пепельно-серой одежде с блёклым волосами и ледяным взглядом, предупредившее стражей дикастерия о вторжении демонов и направлявшее их из тени, появилось из всё той же тени, чтобы ударить в спину. Мизерикорд с лёгкостью вошёл меж рёбер, пробил сердце и, вновь пройдя меж рёбер, показался наружу. Человек не оставил ду’амуту ни единого шанса, он нарушил воцарившуюся было тишину:

— Такой красивый смех… У меня даже рука дрогнула.

Опустошённый безразличием голос Соли послужил сигналом, вслед за которым секунды тишины оказались окончательно уничтожены шквалом наполненных отвращением и ненавистью криков:

— Как ты посмел?!! Предатель!!! Подлец!!!

Соли лишь обернулся и чуть менее безразлично, теперь уже слегка удивлённо, ничуть не заботясь о том, услышит ли его кто-либо, словно сам себе произнёс:

— За подлую тварь, конечно, спасибо, но… Предатель? Разве мы настолько близки, чтобы я смог их предать?

— Мне кажется, они… А-а-а, как же бесят!

Радостно поспешившая ответить и совершенно не удовлетворённая мешающим разговору шумом Вета резко вскинула руки, отчего её, Соли и почти уже сломленных защитников окружила стена ярко красного пламени, один в один повторяющего то пламя, что горело в её глазах. Пламя опалило руки ближайшего ма’алаки и мгновенно расплавило его алебарду, его заставив корчиться от боли, а остальных резко отшатнуться.

В результате шума стало на порядок меньше. Теперь уже удовлетворённая положением