— Когда человек считал себя правым, то мог вызвать обидчика на суд. Такой своеобразный поединок. Между ними клали раскаленное железо, и каждый — истец и ответчик — должен был взять его в руку. Так вот, нас с герром Доплером ждет то же самое.

Преступник вдруг оживился. Я заметила, что он с надеждой поглядывает вниз, на лестницу, ведущую в подвал. Видимо, Доплер сообразил, что туда они отправятся вдвоем и что он окажется один на один со смертельно больным и старым человеком. Уж с ним молодой и спортивный мужчина вполне в силах справиться! Доплер решил, что у него появился шанс.

Но Розенблюм тоже понял это. Он протянул портфель торговцу оружием:

— Держите. Еще сегодня утром в нем лежали все мои деньги. Перед тем, как отправиться в свое последнее путешествие в «Шварцберг», я обратил в наличность всю недвижимость, машину и прочее. Я старый человек, мне нужно очень мало. Точнее, теперь только одно. Держите крепче.

Доплер в ужасе отшатнулся. Тогда комиссар поднял взрыватель. Торговец бросил тоскливый взгляд в темноту подвала. У него был выбор — умереть прямо сейчас или получить еще несколько минут. Второй вариант показался ему более соблазнительным. Доплер взял портфель. Пот выступил у него на лбу.

— Зачем куда-то идти? — пробормотал Дубровский. — Давайте выйдем на свежий воздух, там вы меня пристрелите, и дело с концом.

— Нет, апелляция отклоняется, — покачал головой Давид. — Я хочу, чтобы ты умер такой же смертью, как пассажиры того вагона. У Гримальди большая коллекция кинопленок. Знаете, как замечательно они горят? Спускайтесь.

Доплер с портфелем в обнимку бросил на меня последний взгляд и начал спускаться по лестнице. Розенблюм с дистанционным пультом в одной руке и пистолетом в другой последовал за ним.

Нам ничего не оставалось, как оставить этих двоих. Я положила автомат на конторку хозяина. Он мне больше не понадобится. Мы вышли из отеля. Вертолет уже показался над перевалом. Пока он выглядел едва заметной точкой, но скоро он унесет нас подальше от этого опасного места.

Мы стояли на площадке, где начиналась лыжная трасса. Я вспомнила, как всего несколько дней назад приехала в отель, чтобы в тихой семейной атмосфере встретить Новый год. Да, Охотникова, праздник удался на славу. Тебе не скоро удастся его забыть.

— Стойте здесь, — вдруг неожиданно для самой себя сказала я спутникам и бегом бросилась к отелю.

Не знаю, чего я хотела добиться. Образумить Давида Розенблюма? В последний момент заставить его передумать? Ведь Доплер уже заплатил основательную цену — страх смерти, который он испытывал в течение последнего часа, перепады от ужаса к надежде — такого я бы не пожелала и злейшему врагу. Может быть, Розенблюм согласиться оставить жизнь преступнику? А я прослежу, чтобы Доплер предстал перед судом.

Я бегом спустилась по лестнице. Но я опоздала. Металлическая дверь, ведущая в кинозал, уже закрывалась. Последнее, что я увидела, — это кинозал с простреленным экраном, перед которым сидят двое мужчин в костюмах. Не думаю, что когда-то смогу забыть эту картину.

А потом я увидела, как комиссар улыбнулся мне, одной рукой поднося пистолет к виску, а в другой держа на отлете свою самодельную адскую машинку.

Доплер смотрел на простреленный экран, ни одного взгляда в мою сторону не последовало. Я повернулась и бегом бросилась к лестнице. Даже успела захлопнуть за собой дверь, ведущую в подвал, когда здание сотряс взрыв. И «Шварцберг» начала пожирать тяжелая волна пожара, поднимавшаяся снизу. Пленки и в самом деле необычайно взрывоопасны и горючи, а граппа, что хранилась в кладовой Гримальди, еще хуже.

Я выбралась наверх, где ждали остальные заложники. Вертолет уже взметал снег лопастями, чтобы забрать последнюю группу.

Леодегранс как раз застегивала крепления лыж. Мошенница уже успела позаимствовать где-то лыжный комбинезон и ботинки. Не сомневаюсь, что и изумруды у нее при себе.

— Прощайте, Евгения, — сказал девушка. — Удачи вам! Надеюсь, никогда не увидимся.

Улыбка сверкнула на чумазом лице, как подарок. Леа оттолкнулась палками и с хорошей скоростью заскользила в сторону, противоположную перевалу. Вертолет уже подлетал к нему, когда я потеряла из виду фигурку Леодегранса.

Сильвана Фаринелли отстроила отель «Шварцберг» заново. Там живут Альдо и Тильда Гримальди. В городок под горой они спускаются дважды в год, не чаще. Дела у них идут неплохо, хотя до былого процветания еще далеко. Все-таки репутация очень важна для отеля, а скрыть то, что произошло в «Шварцберге», было абсолютно невозможно.

Отель был застрахован, так что убытки оказались не так фатальны. Да и господин Кабанов вложил солидную сумму и сделался совладельцем. Горячая вода в номерах и ортопедические кровати, разумеется, присутствуют.

Следующий Новый год мы встречали в новеньком, только что отстроенном отеле, еще пахнущем сосновой стружкой. Присутствовали все, кому удалось пережить ту страшную ночь. Только сестры Вострецовы, когда я позвонила им в Сургут, чтобы передать приглашение, заявили, что больше за границу ни ногой. Но нам и без них было весело.

Я наконец-то познакомилась с Игорем Кабановым — тем самым, кого считали погибшим. Не по годам серьезный мальчик. Впрочем, ничего удивительного — после всего, что ему пришлось пережить.

Кабанов, его жена, дочка и маленький Ваня все-таки рискнули приехать в «Шварцберг», несмотря на тяжелые воспоминания. Иван доверительно сообщил мне, что у него новая коллекция машинок, что он собирается поселиться в «Шварцберге» и стать спасателем, только ему нужна собака породы сенбернар. Но он уже почти уговорил папу ее купить.

«Арийцы» приехали поодиночке. Я не стала спрашивать, как идут дела в порнобизнесе, но мне показалось, что по крайней мере двое из блондинов нашли себе другой способ зарабатывать на жизнь.

Сильвана Фаринелли по-прежнему поет, ее ждут лучшие сцены мира. Но звезда не брезгует и местами, где крутятся большие деньги — во-первых, денег много не бывает, а во-вторых, надо же приобщать жителей окраин к великому искусству оперы!

Альдо Гримальди постарался сделать все возможное, чтобы гостям было хорошо в его горном приюте.

Праздник удался на славу. На это время Альдо безжалостно закрыл двери своего отеля для посторонних, несмотря на понесенные убытки. Мы съели невероятное количество сосисок, опустошили все бутылки с разноцветными этикетками, пускали фейерверки, прыгали, валялись в чистейшем снегу и вообще радовались как дети.

По молчаливому уговору мы не вспоминали подробности той кошмарной ночи. Только подняли бокалы за Ингу.

На нашем празднике жизни не было только одного желанного гостя — Леона. Леодегранс растворился без следа вместе со своими изумрудами. Я искренне надеюсь, что жизнь в ашраме пришлась Леа по душе.

Свое обещание я сдержала, и даже полиция не узнала о том, кем был умственно отсталый подросток.