«Йен! Пожалуйста, только не Йен!»

Люди ее отца сваливали тела в кучи, а затем послышался рев огня, и она почувствовала отвратительный запах горящей плоти, ударившей в ноздри.

Издав отчаянный крик, Маргарет начала поиски. Она металась между мертвыми, разглядывая изувеченные тела, всматриваясь в изуродованные до неузнаваемости лица, заглядывая в невидящие глаза.

Многие из погибших оказались совсем молодыми, и лишь на некоторых были кольчуги. Судя по цвету одежды, большинство из них были ирландцы, но она нигде не видела черных шлемов с наносниками и черных кожаных доспехов.

— Маргарет, какого черта ты здесь делаешь? — Сзади подошел Дункан и, схватив ее за локоть, развернул лицом к себе. — Я не поверил, когда один из моих воинов сказал, что видел тебя. Ты спятила? Здесь опасно! Отец придет в ярость, увидев тебя.

— Где он, Дункан? Где отец? — взмолилась Маргарет. — Я должна спросить, что он знает об Йене.

У нее перехватило дыхание, когда она заметила в выражении лица брата что‑то странное. Сочувствие?

— Маклин мертв, Мэгги. Дугалд видел, как он упал.

— Нет! — Маргарет покачнулась и вцепилась в руку брата, чтобы не упасть. Йен не мог умереть. — Где он? Если он мертв, покажите мне его тело.

— Возможно, уже слишком поздно.

— Что ты имеешь в виду?

Дункан покосился в сторону дальней части берега, где полыхал костер. Маргарет почувствовала, что у нее перестало биться сердце. Кровь застыла в жилах.

Она побежала. Дункан что‑то кричал ей вслед, требовал, чтобы она остановилась… вернулась … но только она ничего не слышала.

Он догнал ее, когда до костра и окружившей его толпы оставалось еще несколько десятков ярдов.

— Ты не пойдешь туда! — заявил он и, обхватив сестру сзади за талию, оторвал от земли. — Поверь, Мэгги, тебе не стоит это видеть.

— Почему? Что там происходит?

Серебристая вспышка над головами собравшихся людей и последовавший за этим восторженный рев толпы заставили ее замолчать. Она перестала вырываться из рук брата.

— Некоторых бунтовщиков казнят, — сообщил он, на мгновение отведя глаза.

Подобного ужаса Маргарет еще никогда не испытывала. Отец мстил. Его безжалостная и жестокая месть запомнится надолго.

— Но не твоего мужа, — заверил ее Дункан. — Он пал на поле боя.

Маргарет не могла в это поверить. Она обязана была все увидеть собственными глазами.

— Если он в костре, я должна это видеть, — заявила она.

Должно быть, Дункан услышал отчаянную решимость в голосе сестры, поэтому отпустил ее.

— Только не говори, что я тебя не предупреждал.

Наверное, ей следовало прислушаться к словам брата. Она протиснулась сквозь толпу как раз вовремя, чтобы увидеть, как меч палача опускается на шею воина, которого она узнала. То был Дункан из Мара, младший брат графа Мара, зять и шурин Роберта Брюса. Брюс был женат на сестре Дункана Изабелле, а сестра Брюса Кристина вышла замуж за брата Дункана. Маргарет отвернулась.

Ей уже приходилось видеть, как умирают люди, но сейчас все было иначе. Казалось, она принимала во всем этом самое непосредственное участие. Неужели все эти люди действительно умерли из‑за нее?

Она заметила отца, наблюдавшего, как тело Дункана из Мара бросают в костер. Вперед вытолкнули следующего несчастного. Судя по внешности, это был какой‑то ирландский вождь.

Отец не удивился, заметив ее, но был недоволен ее появлением.

— Дочь, — сурово проговорил он, — в следующий раз я запру тебя на чердаке.

Маргарет не обратила никакого внимания на угрозу. Не существовало запора, способного ее остановить. В любом случае она нашла бы способ сбежать.

— Где он, отец? Где мой муж?

Макдауэлл повернул голову к костру, и в его темных глазах отразились оранжевые языки пламени.

— На пути в ад, если огонь уже сделал свое дело.

Он указал на тело, почти скрытое огнем. Рядом Маргарет заметила шлем, вероятно, свалившийся с трупа: черный шлем с наносником, в точности такой же, как у Йена.

Маргарет долго смотрела на пламя, чувствуя, как в точности такой же огонь разгорается в ее душе. Внезапно мир вокруг потемнел. Она опустилась на колени, издала крик отчаяния и без чувств рухнула на залитый кровью песок.

Йен мертв. Он умер из‑за нее.

«Господи, прости меня!» — воскликнула она мысленно.

Церковь Святой Девы близ замка Бернард

Дарем, Англия, 17 января 1313 года

Йен не ожидал, что она лишится чувств. И уж точно не предвидел, что окажется единственным мужчиной, обладавшим достаточным присутствием духа и реакцией, чтобы подхватить Маргарет на руки, прежде чем она упадет на церковные плиты.

И вот он опять держит жену на руках, недоумевая, почему не позволил ей упасть. Она это вполне заслужила. Кроме того… Лежи она на полу, он бы не чувствовал ее неповторимого аромата и мягкости тела. Все это преследовало его шесть долгих лет.

И еще он не был бы вынужден смотреть на оказавшееся так близко лицо, которое он за шесть лет так и не смог забыть, как ни старался.

Йен с сожалением констатировал, что его жена осталась такой же красивой, как раньше. Казалось, годы пощадили ее. Ее губы были столь же пухлыми и розовыми, глаза сирены были обрамлены длинными пушистыми ресницами, кожа сохранила девичью шелковистость и мягкость, а огненно‑рыжие волосы ничуть не потускнели.

Она не выглядела старше, чем в момент их последней встречи шесть лет назад. Он имел возможность наблюдать за женой из леса, куда Ламонт оттащил его после сокрушительного удара по голове, который должен был его убить, но не убил. Он видел, как Маргарет рухнула на колени перед костром, который вполне мог стать для него погребальным.

Даже издалека он видел, что она в ужасе. Но ей следовало думать раньше. Йен был даже рад ее горю. Пусть думает, что он умер, поскольку она тоже мертва для него. Тогда он решил, что больше никогда не станет оглядываться назад.

По крайней мере, он пытался. Иногда, бессонными ночами, в минуты слабости, он размышлял, как живет его жена, за встречу с которой он едва не заплатил жизнью. Где она? С кем?

«Наверняка замужем», — с горечью думал он. Было бы удивительно, если бы она ждала его до сих пор.

Йен не снимал с себя вины. Следовало раньше разобраться со своим неудачным браком и оставить Маргарет Макдауэлл в прошлом.

Его взгляд задержался на милом лице, на которое он когда‑то собирался смотреть всю оставшуюся жизнь, и он в досаде скрипнул зубами. Ее внешность должна была отражать ее черную душу, разве нет? А она почему‑то выглядела как ангел, а вовсе не как хитрая лживая сука, из‑за которой погибло так много хороших парней.