Янг нахмурилась и заглянула в блокнот, который лежал у нее на коленях.

— Нам стало известно, что мисс Керз потратила много времени и денег, пытаясь найти своего отца. У вас есть версия, почему она вдруг так радикально изменила свое отношение к нему?

— Возможно, — ответила я и посмотрела на Шона в поисках поддержки. У нас не было времени обсудить какие-либо гипотезы, и мне очень не хотелось озвучивать их сейчас, пока они еще не проверены, но я не видела другого выхода. — Мы уехали из дома Лукасов, потому что накануне ночью в дом проникли преступники.

Янг пролистала страницы блокнота, посмотрела на своего напарника и коротко махнула рукой, как бы говоря, что ничего подобного в ее записях нет. В ответ Бартоломью так пренебрежительно закатил глаза, что я немедленно выпрямилась на кровати.

— Мы не сообщали об этом в полицию. Но вы же наверняка заметили, что в окне на лестничной площадке второго этажа совершенно новое стекло?

Янг снова проверила свои записи.

— Я не помню в доме никаких повреждений, за исключением пары свежих пулевых отверстий в подвале, — осторожно возразила она. — И мистер и миссис Лукас не упоминали о взломе.

— Симона не хотела, чтобы информация об этом просочилась в газеты. Папарацци достали ее еще перед отъездом из Англии.

— Погодите-ка, — встрепенулся Бартоломью. — Вы хотите сказать, что не сообщили в полицию о серьезном преступлении только из-за того, что мисс Керз не хотела, чтобы оно попало в газеты?

В голосе полицейского звякнул металл, и Шон тут же оборвал его:

— Симона только что выиграла кучу денег. Чарли решила, что взломщики, возможно, пытались похитить ребенка. Если бы эта история попала в прессу, Элла оказалась бы в еще большей опасности.

— Кучу денег? — переспросил Бартоломью. — Это сколько?

— Несколько миллионов, — коротко ответил Шон, сильно преуменьшив сумму выигрыша, но даже озвученное количество заставило полицейского вздрогнуть от удивления. — По словам ее банкира, перед самым вылетом из Англии Симона составила завещание. В случае ее смерти все деньги наследует Элла. — Шон бросил взгляд в мою сторону. — Я вчера обсуждал это с Харрингтоном. В завещании много оговорок, но если бабушка и дедушка Эллы станут ее законными опекунами, они смогут контролировать ее наследство.

Я знала, что Лукас был в курсе богатства Симоны — практически с самого начала. Но если он вышел с ней на связь исключительно ради финансовой выгоды, зачем он явился в отель и чуть ли не умолял меня увезти ее в Англию? Почему отказался от предложения Симоны? Если только он не знал, что скоро все примет крутой оборот…

Я вспомнила, что сказал мне Вон в ресторане перед тем, как я ушла. Он спросил, выяснила ли Симона правду о Греге Лукасе. Какую правду? Что он такого сделал?

— Мы поймали одного из парней, которые проникли в дом, но Лукас его упустил, — вернулась я к прерванному повествованию. — Может быть, Симона выяснила — понятия не имею как, — что Лукас каким-то образом несет ответственность за взлом, поэтому и сорвалась. Кстати, что случилось с Джейксом?

Сознание начало уплывать, и связная речь давалась все труднее. Я еле вникла в ответ Бартоломью.

— Ему сломали шею.

— По имеющейся информации, Лукас в прошлом служил в десантных войсках специального назначения, — выдавила я. Веки сомкнулись помимо моей воли, и я силой заставила их снова открыться. Перед глазами все плыло. — Один из первых навыков, которым учат в спецназе, — это как сломать человеку шею. Буквально на первом занятии, да, Шон?

Полицейские обменялись взглядом, значение которого я не уловила.

— Патологоанатом считает, что повреждения Джейкса соответствуют падению, — осторожно заметила Янг.

— О’кей, — медленно произнесла я. У меня уже заплетался язык. — Но что если Лукас — не отец Симоны? Его партнер Феликс Вон что-то знает. Вы разговаривали с ним? Только…

Янг перебила меня на полуслове:

— Мистер Вон любезно ответил на наши вопросы, но ничем нам не помог.

Мне вспомнилось, как Вон засмеялся, когда я задала ему тот же вопрос о Лукасе. Все не так просто, сказал он. Почему?

— Если Лукас — не отец Симоны, это послужило бы серьезной причиной для ссоры между ними. Симона была почти абсолютно убеждена в обратном, но они должны были пройти тест на ДНК, чтобы все подтвердить, — пробормотала я. — Если она выяснила, что он не тот, за кого себя выдавал, то вполне могла бы так бурно отреагировать. Мне никогда особенно не нравилось, что он…

— Тесты уже вернулись из лаборатории, — вмешался Бартоломью. — Они положительные, и наша лаборатория провела свои собственные независимые анализы, для верности. — Полицейский помолчал. Он словно был разочарован тем, что я предложила такие слабые доводы в оправдание неожиданного безумия Симоны. — Насколько можно верить современной науке, Грег Лукас определенно приходится Симоне отцом.

Мне снилась Элла.

Умерла Симона, но во сне мне являлась ее дочь. Снова и снова. Нагромождение обрывочных образов, неизменно привязанных к тому зимнему лесу. Там было так холодно, что, проснувшись, я дрожала, и мои пальцы немели от психосоматического эффекта.

Иногда Эллу на руках держала Симона. Иногда Мэтт, одетый так же, как в тот первый день в ресторане, с этим чертовым плюшевым кроликом. Во сне кролик сидел у Мэтта на плече и подначивал его. Или Розалинда — ее лицо и одежда были усыпаны мукой. А порой и Лукас — тогда сон становился более ярким, смешиваясь с реальным воспоминанием.

Финал всегда был один и тот же. В каких-то вариантах я стреляла и наблюдала в замедленной съемке, как брызги крови разлетаются из выходного отверстия в черепе, и оглушительный визг Эллы насквозь пронзал мне мозг.

В других снах я опускала пистолет, но брызги все равно летели. Я видела, как падают тела, но никогда не успевала до них добежать и подхватить. Я не знала точно, в кого попала пуля. Каждый раз поворачивалась и вглядывалась в темноту позади меня, хотела понять, кто стрелял, потому что это точно была не я, но стрелок двигался слишком быстро, чтобы я могла его разглядеть, и исчезал за деревьями подобно тени.

На этот раз в моем сне Эллу держал Феликс Вон. Улыбаясь, он поддевал пальцем кожу ее мягкого животика и отдирал так же легко, как панцирь вареной креветки.

Задохнувшись от ужаса, я проснулась. На кресле возле моей кровати, которое раньше занимал Шон, теперь сидела Фрэнсис Нигли. Прошло два дня после визита полицейских. Два длинных беспокойных дня и две ночи, полные кошмаров. Я уже успела во всех подробностях изучить узоры на потолке.

Частный детектив листала спортивный журнал с баночкой диетической колы в руке. Я прикипела к банке завистливым взглядом.

— Извини, — покаялась Нигли, заметив это и поставив банку возле кресла, подальше от моих глаз. — Последний раз, когда я лежала в больнице с аппендицитом, просто с ума сходила из-за того, что пару дней мне не давали ничего пить.