– Отправляйся в ад, мразь. Тебя там черти заждались.

Страшно захрипев, остатки того, что совсем недавно ходило в человеческом обличии, рухнули замертво на пол. Я обернулся к своим. Они, все четверо, стояли с абсолютно белыми лицами и морем страха в глазах. А вообще молодцы. Хоть и струхнули, но не до ужаса. Чего не скажешь об уже забытом мной ещё одном хлыще. Вот тот скрючился, прижавшись к плинтусу, и чуть слышно поскуливал. Пришлось опять встряхнуть его и в очередной раз задать свой вопрос:

– Где начальник управления Медведь?

– О-о-о-он а-а-а-арестова-а-ан, – дрожа и заикаясь, ответил он, всеми силами стараясь не смотреть на меня.

– Так, понятно. – Пока я его держал, сработал Контакт. – Ты пока можешь быть свободен. Советую написать чистосердечное признание о том, как ты продавал имущество арестованных, и вернуть государству все вырученные деньги. Застрелиться у тебя не получится, так что даже не пытайся. А теперь исчезни с глаз моих.

Мне на секунду показалось, что он испарился, не долетев до пола. Так же мгновенно исчезли все, кто высыпал в коридор, услышав стрельбу, стоило лишь перевести на них взгляд.

Из того, что я узнал, стало известно, что начальник управления Медведь был арестован уже 2 декабря, когда мы с Кировым «загорали» в Торжке, по приказу Ягоды. На его место был назначен Заковский[16], ставленник тогдашнего наркома внудел. С первого же дня на этом посту Заковский отдал приказ на массовые аресты в Ленинграде и области. Арестовывали в основном активных сторонников Сталина и просто честных коммунистов. Кто-то начал сводить старые счёты, кто-то писал доносы с целью завладеть приглянувшейся жилплощадью или занять чью-то должность. Под этот молох и попал мой будущий, я надеюсь, тесть.

Приёмная Заковского встретила нас звенящей пустотой. Да и вообще всё управление будто бы вымерло.

Видимо, слух о том, что к ним пожаловал сам сталинский палач, как цунами прокатился по кабинетам. В самом же кабинете начальника управления кто-то был, я ясно видел его ауру. И этот кто-то был в состоянии ужаса и паники. Мои сопровождающие сунулись было к двери, но я успел их остановить. В ту же секунду раздались выстрелы, и в дверном полотне появились дырочки от пуль. Одна, две, три. Ну хватит, пострелял, и будет. Силой парализую жертву и вхожу в кабинет.

Скрючившись над столом с вытянутой рукой, с зажатым в ней пистолетом ТТ, направленным на дверь, в кабинете находился лишь его, думаю, уже бывший, хозяин. Забрав из его рук оружие, частично снял с него паралич и поставил по стойке смирно. Потом проделал с ним ставшую уже привычной процедуру снятия памяти. Мои подозрения полностью подтвердились. Задачей Ваковского была организация массовых репрессий с целью дискредитации советской власти и Сталина, в частности. Действовал по прямому приказу Ягоды. С орденом иллюминатов не связан, его использовали втёмную.

В этот момент из приёмной донёсся какой-то шум и крики. Выйдя туда, увидел эпическую картину: друг напротив друга стояли люди в одинаковой форме и целились друг в друга из оружия.

– Что здесь происходит? – рявкнул я, усилив голос Силой так, что у всех мурашки по спине побежали.

Старший из пришедших, а их, скорее всего, вызвал по телефону Ваковский, хотел было что-то грубо ответить, но, увидев мой наряд и ордена на груди, замолчал, не зная, как себя вести дальше. Я предъявил ему свой мандат, содержание которого повергло его в состояние шока. Затем он сам представился, назвавшись командиром конвойной роты Андреевым, и приказал своим подчинённым опустить оружие.

Знакомство скрепили рукопожатием. Сработал Контакт. Честный служака. Его поднял по тревоге сам Ваковский, сказав, что на здание УНКВД напали террористы, которых необходимо уничтожить во что бы то ни стало.

– Бывший начальник Управления арестован и будет расстрелян как враг народа. Ваша задача – взять под свой контроль все входы и выходы из здания, всех впускать и никого не выпускать. При любом, я повторяю, любом сопротивлении или неподчинении применять оружие на поражение без предупреждения. Доставить немедленно из внутренней тюрьмы находящегося там начальника управления Медведя. Остальных заключённых не трогать, кормить в соответствии с внутренним распорядком. Будем чистить этот гадюшник.

Андреев козырнул и убежал отдавать распоряжения своим подчинённым. Зная о нём всё, я уверен, что через пять минут ни одна муха не сможет вылететь из здания. Надо будет потом с ним съездить к нему домой и вылечить его больного сына. Честным людям надо помогать.

Примерно через 20 минут в дверь кабинета зашёл сотрудник НКВД с петлицами сержанта. Вскинув руку к фуражке, он доложил:

– Товарищ Головин, заключённый Медведь по вашему приказанию доставлен.

– Сержант, ты думай, что говоришь. Не заключённый, а начальник Управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской области! – вспылил я. – В другой раз так ошибёшься – и поедешь Заполярье от снега очищать.

– Виноват, товарищ Головин! – Сержант вытянулся в струнку. – Больше подобное не повторится.

– Хорошо. Можете быть свободным и пригласите товарища Медведя.

В кабинет вошёл человек в порванной гимнастёрке с сорванными петлицами и с синяками на лице. Внешне Медведь не соответствовал своей фамилии. Был он довольно щуплым, с бородкой, как у Дзержинского.

Я встал из-за стола, за которым сидел, и протянул Медведю руку

– Здравствуйте, Филипп Демьянович. Рад с вами познакомиться. Меня зовут Головин Виктор Михайлович. Я порученец товарища Сталина. Извините, что временно занял ваше место. Так уж сложились обстоятельства.

Я крепко пожал ему руку. Контакт. Слава богу, наш. Преданный товарищ, честный, принципиальный. Наверное, за это его и убрали. Значит, будем и дальше с ним работать.

Медведь ознакомился с моим мандатом, который также ввёл его в шок, и, кивнув в сторону так и стоящего по стойке смирно Ваковского, поинтересовался:

– А с этим что?

– А этот пока побудет частью интерьера, а потом решим, что с ним делать. Допросим, конечно. Вернее, вы допросите. Хотя ничего путного он не знает. Так, мелкая сошка, способная лишь воровать да пользоваться своей безнаказанностью. Ему, скорее, уголовная статья светит. – С этими словами я протянул руку к телефону и набрал номер приёмной Сталина.

– Добрый вечер, товарищ Поскрёбышев. Это Головин беспокоит. Соедините, пожалуйста, с товарищем Сталиным.

Через короткое время в трубке раздался голос с грузинским акцентом:

– Слушаю тебя, Виктор. Как там дела в Ленинграде?

– В Ленинграде бардак, Иосиф Виссарионович. Заковский, назначенный Ягодой начальником УНКВД, начал массовые аресты с целью дискредитации советской власти. Им был арестован отстранённый Ягодой начальник Управления товарищ Медведь, которого подвергли пыткам и издевательствам. Вскрылись факты торговли имуществом