Николая Фомича в подделке документов о болезни дочери с целью выехать в Ленинград и организовать здесь покушение на Кирова. На допросах до мер физического воздействия, а попросту до избиений, дело не дошло, дали пару раз для вразумления и бросили в камеру. А тут и я нарисовался так эффектно.

Посоветовав Николаю Фомичу сегодня на службу не ходить, а отдохнуть с семьёй, я отправился в управление НКВД.

На совещание собралось довольно много народа. Тут были и командиры опергрупп, и начальники отделений милиции города, и начальник уголовного розыска. При моём появлении в кабинете Медведя сам хозяин кабинета приветствовал меня стоя, что вызвало немалое удивление у собравшихся. Кто-то, конечно, слышал о вчерашней расправе над торговцем детьми, но мало этому верили. Да и на вид я явно не дотягивал до матёрого волчары, каким меня, наверное, представляли, хотя и выгляжу старше своих нынешних лет. Ребятки, не волк я. Я – Дракон.

После того как начальник УНКВД Медведь представил меня собравшимся как личного порученца товарища Сталина с самыми широкими полномочиями, начались доклады командиров опергрупп. Всего за прошедшую ночь было ликвидировано больше десятка различных притонов, в половине из которых были дети в качестве игрушек для извращенцев. На месте было уничтожено больше сотни завсегдатаев и содержателей этих заведений. Все были предварительно допрошены, дети освобождены и отправлены в один из интернатов, куда в срочном порядке направили медиков и дополнительный персонал. На данный момент проводились вторичные, как их назвали, аресты по местам проживания посетителей борделей.

Я вынес предложение активнее привлекать сотрудников уголовного розыска. Уж кому как не им знать о всех злачных местах города. Кроме того, я распорядился в срочном порядке немедленно привлечь по возможности в каждую группу фотографа, а ещё лучше – кинооператора и тщательно фиксировать на плёнку все действия. Также отдал приказ все притоны, где будут обнаружены дети-рабы, зачищать по жёсткому варианту, невзирая на должности, после экспресс-допроса. Всё с фото- и кинофиксацией. Всех остальных – в камеру для последующей фильтрации. Рецидивистов, по усмотрению сотрудников УгРо, либо сразу в расход, либо в камеру.

В этот момент зазвонил телефон. Медведь поднял трубку и тут же вытянулся в струнку. Понятно. Так вытягиваются лишь перед одним человеком. Когда-то, ещё там, я читал, что рабочий день у Сталина начинался в районе 12 часов. Либо наврали, либо сегодня Сталин изменил свои привычки из-за меня и ленинградских событий. Медведь молча протянул мне трубку.

– Доброе утро, товарищ Сталин!

– Судя по тому, что мне с самого утра сообщает товарищ Жданов, утро не такое и доброе, товарищ Головин… – Похоже, с утра пораньше успели нажаловаться на меня, хотя, судя по тону, Сталин не был зол. – Вы что там в Ленинграде устроили?

– Проводим чистку города от преступных элементов. Вскрылись факты продажи детей ранее арестованных лиц в притоны для извращенцев. Мной принято решение о полной зачистке города и физической ликвидации на месте замешанных в торговле детьми и в использовании их в качестве рабов. Все действия тщательно фиксируются в протоколах, а с сегодняшнего дня мной принято решение проводить кино- и фотофиксацию всех действий сотрудников НКВД и привлечённых сотрудников уголовного розыска. Прошу вашей санкции на объявление в городе особого положения и о привлечении к мероприятиям войск НКВД и частей гарнизона города. Также прошу разрешить мне задержаться здесь до нормализации криминогенной обстановки.

В трубке воцарилась тишина. Видимо, Сталин обдумывал сказанное мной. Почти через минуту вновь раздался его спокойный голос:

– Товарищ Жданов жалуется, что твои архаровцы без суда и следствия расстреляли второго секретаря одного из районов.

– Так точно, товарищ Сталин, расстреляли. К сожалению, я там не присутствовал, а то бы расстрелом дело не ограничилось. Перед тем как расстрелять, его буквально сняли с 11-летней девочки. Я не знаю, что именно сказал вам товарищ Жданов, но, по моему глубочайшему убеждению, таких деятелей в рядах партии быть не должно, а тем более на руководящих постах. Место таким, как он, на стройках народного хозяйства под конвоем, с кайлом и тачкой в руках. И то в случае наличия смягчающих обстоятельств… – Я начал потихоньку закипать.

– Не кипятись, Виктор, – похоже, что Сталин всё же на моей стороне. – Я даю тебе десять дней, чтобы навести порядок в Ленинграде. И постарайся, чтобы крови было поменьше. Могут пострадать и невиновные. А товарищу Жданову я позвоню и предупрежу, чтобы не вмешивался в твою работу. И сам к нему зайди. Познакомься. – Последнее слово Сталин выделил особенно. Понятно, хочет проверить его на лояльность.

– Спасибо, товарищ Сталин. Возложенное доверие оправдаю. Сам лично всё буду контролировать и постараюсь не допустить напрасных жертв. А с товарищем Ждановым сегодня же познакомлюсь.

– Работайте, товарищ Головин. И помните: десять дней, и ни дня больше. – Сталин, не прощаясь, положил трубку.

Я обернулся к застывшим в абсолютной тишине собравшимся.

– Товарищ Сталин полностью одобрил наши действия, так что за работу, товарищи. – Я обернулся к стоящему не дыша Медведю. – Объявляйте особое положение по городу и поднимайте части НКВД. Если необходимо, то привлекайте подразделения Красной Армии, расквартированные в Ленинграде. Перекрыть все дороги, ведущие в город, каждую тропинку. Всех подозрительных задерживать. В случае сопротивления в крайнем случае разрешаю огонь на поражение. Не забудьте про фотографов и кинооператоров. Если необходимо, то мобилизуйте кинооператоров с «Ленфильма». Доклады старших групп дважды в день. Всем приступить к исполнению своих обязанностей.

Со Ждановым знакомство прошло на редкость в дружеском ключе. Тут, видимо, сказался звонок от Сталина с одобрением всех моих действий. При знакомстве, как всегда, сработал Контакт, и я знал о Жданове всё. Как и у всех, скелетов в его шкафу хватало. Главное, что скелеты эти не смердели предательством, а с остальным разберёмся позднее.

Выяснив для себя, что под него никто не копает, Жданов готов был оказать любую помощь. Его звонок на киностудию «Ленфильм» помог быстро мобилизовать всех кинооператоров с запасами плёнки. Перед тем как попрощаться, я прямо из его кабинета набрал знакомый номер и доложил Сталину, что товарищ Жданов оказывает всестороннюю помощь в деле искоренения преступности в колыбели революции. От этих слов Жданов буквально расцвёл, и я стал для него практически лучшим другом и желанным гостем, а Сталин понял, что Жданов не связан с иллюминатами и ему можно доверять.

Следующие 10 дней впоследствии назвали «Невской баней». Жёсткие меры привели к тому, что в городе удалось практически полностью искоренить преступность. Оставшиеся мелкие сошки, не успевшие сбежать из города, зарылись как можно глубже в надежде переждать тяжёлые