Густав вгляделся в то место, где, как ему показалось, он видел дульное пламя. Серая земля, небольшие суда, мусорный бак. Все словно из свинца, окрашено пеплом. Прицел скользнул по низким кустам, завязанному мусорному мешку, банке из-под краски.

Адам сел, держа Сонни на руках. Всю его грудь заливала кровь товарища.

– Господи… Сонни, – простонал он.

Прерывисто дыша, Густав осматривал местность через прицел. Деревца дрожали на ветру, хлопья сажи, кружась, падали рядом с ним. Тошнотворный запах дыма. Вокруг переворачивались горящие суда. Остовы задевали друг о друга, полные воды пластиковые канистры, свисавшие с брезента на паруснике над ним, закачались.

Сердце забилось тяжело и быстро, когда Густав разглядел дуло винтовки позади ржавой грузовой палеты с черепицей. Куст с торчащими во все стороны ветками дрожал на ветру как раз позади снайпера.

Густав стер пот с бровей, чтобы лучше видеть, и поправил защитные очки. Он, обычно хороший стрелок, сейчас слишком сильно дрожал.

Он осторожно навел прицел на то место, где, как ему показалось, находилась голова снайпера, когда тот поднял глаза, чтобы выстрелить еще раз.

– Все мертвы, – сказал Адам в никуда. – Я думаю, они все мертвы.

Прицел дернулся, словно споткнулся о кирпич. Густав не ответил: надо было удерживать фокус.

Они с Адамом оба видны.

Густав понимал, что у него не так много секунд, что снайпер вот-вот разрядит ружье.

Где-то закричала женщина.

Перед прицелом закачалось на веревке канистра с водой.

Густав увидел, как дуло снайпера немного смещается влево, и на несколько секунд стала видна голова. Дуло скользнуло вниз и остановилось. Снова стала видна голова, к глазам прижат бинокль. Снайпер искал новую цель.

Очень плавно Густав перевел тонкий крест прицела на лицо снайпера и нажал курок.

G-36 ударила его в плечо, и снайпер пропал из виду. Густав несколько раз моргнул, попытался задержать дыхание. Оружие исчезло. Он успел подумать, что промазал, – и тут увидел, как падает в темноте винтовка снайпера, с веток позади укрытия.

Стоя возле погрузчика, Йона смотрел на высокое пламя, смотрел, как дым оттенка нефти, вихрясь, странно-нетерпеливо поднимается к небу.

Париза обнимала сжавшуюся от страха сестру. Та, зажав уши, по-детски беспомощно плакала.

– Спроси сестру, может ли она бежать. Нам надо выбраться на опушку, – быстро сказал Йона.

– Я только найду Фатиму, женщину, которая только что была здесь, – сказала Париза. – Мы не можем ее бросить, она спасла мою сестру, говорила всем, что она – ее дочь, и Амиру оставили в покое.

– Где она? Ты знаешь?

– Она хотела забрать свои вещи – видишь вон тот большой корабль под чехлом?

– Это слишком опасно.

Послышалась автоматная очередь, где-то у кромки воды опустошили весь магазин. Пули ударили во что-то мягкое и рикошетом отскочили от стальных балок корабельных опор.

Йона попытался увидеть, где находится штурмовая группа.

Послышались негромкие взрывы, лопнуло стекло, несколько лодок перевернулись.

Йона вынул телефон, еще раз набрал номер Януса и вдруг увидел, что Париза оставила плачущую сестру и крадется прочь с дробовиком. Она, пригнувшись, бежала по гравийной дороге вдоль высокого фасада к кораблю, на который указывала.

Йона снял пистолет с предохранителя и оттянул затвор.

Огонь от горящего вертолета тянулся наискось вверх, дым, казалось, свивался в единое целое с черным небом.

Приближаясь к торцу мастерской, Париза замедлила шаг. Ее тень ломалась на стене из рифленой жести.

Ее сестра перестала плакать и просто сидела, зажав уши.

Париза бросила взгляд на воду, оперлась рукой о фасад, готовясь пробежать последний отрезок через гравийную площадку и дальше, к лодке.

Йона увидел, как она вышагнула из канавы и заглянула за угол, дернулась всем телом, обрушилась на землю и осталась сидеть неподвижно, с пустым взглядом.

Похоже было, как если бы какой-то хищник напал на нее и потащил в нору.

Йона побежал по гравийной дороге, как можно ближе к стене; оказавшись возле угла, где исчезла Париза, он остановился и поднял пистолет.

Прислушался, ощутил на лице клубящийся жар.

Рядом кружились горящие обрывки пластика.

Йона очень быстро завернул за угол и осмотрелся, увидел бетонный пандус и пятиметровой высоты раздвижные двери мастерской.

На сосны на опушке упал желтый отсвет огня.

Белый трейлер светился глубоко в лесу за сеткой-рабицей.

Подбежав к двери поменьше, Йона рванул ручку, открыл и заглянул в мастерскую.

Машины мрачно поблескивали в темноте, в глубине угадывалась синяя моторная яхта с крестообразным повреждением на носу.

Йона быстро вошел, проверил ближайший угол и, пригнувшись, побежал к большому токарному станку.

Запах металла, масла и растворителя наполнял воздух.

Закрываясь, скрипнула дверь позади него.

Огонь мерцал через швы и дыры от заклепок в жестяных стенах.

Йона двинулся дальше, к яхте, проверяя опасные углы.

Мужской голос взревел, выкрикнул: “Ты просто животное, ты ничто, ты вонючее животное!”

Йона, пригнувшись, бросился вперед и разглядел их в глубине мастерской.

Париза качалась вверх и вниз, подвешенная за ноги на цепочном блоке. Толстый свитер упал на лицо. Белый лифчик врезался в голую спину.

Изо рта у бородатого все еще шла кровь. Париза попыталась удержать свитер и закачалась, когда бородатый дернул его.

– Я отрублю тебе голову! – крикнул он и занес топор.

Йона бросился вперед, но большая яхта закрывала линию огня. Мужчина, следуя за движениями Паризы, сдвинулся в сторону.

– Это Гуантанамо! – выкрикнул он и с силой взмахнул топором.

Тяжелое лезвие вонзилось в спину над лопатками, прошло сквозь мышцы. Тело Паризы завертелось, кровь полилась на пол. Йона пробежал мимо голубых баков с отработанным маслом, прокатился под лодкой и снова увидел их.

– Назад! – выкрикнул он.

Мужчина встал позади Паризы и стер кровь с бороды. Одна штанина у нее опала до колена. Париза, покачиваясь, закрутилась назад; мелко дыша, она пыталась закрыться руками.

– Брось топор, или я стреляю, – крикнул Йона и двинулся вбок, чтобы определить поверхность для поражения.

Мужчина сделал несколько шагов назад и уставился на Паризу, которая извивалась так, что звенела цепь.