– Смотри на меня, не на нее… смотри на меня. Сделай шаг назад. – Йона осторожно приблизился, не снимая пальца с курка.

– Она же просто животное, – буркнул бородатый.

– Положи топор на пол.

Мужчина уже готов был положить топор, когда послышался грохот, и заряд дроби угодил в жестяную крышу. Свинцовые пули рикошетом отскочили от потолка и стен, потеряли скорость и дождем посыпались на пол мастерской.

– А теперь ни с места, – послышался за Йоной голос старого отца.

Йона поднял руки над головой. После стольких лет тренировки он допустил ту же ошибку, что убила его отца. Он позволил ситуации втянуть себя, подчинился желанию спасти человека и на несколько секунд оставил собственную спину незащищенной.

Живот Паризы дергался от прерывистого дыхания. Белый лифчик был в крови, под женщиной ширилась темная лужа. Бородатый, задыхаясь, взвалил топор на плечо.

– Брось пистолет, – велел отец.

– Положить его на пол?

Йона начал поворачиваться к отцу, увидел его тень на каких-то старых банках с краской для обработки дна.

– Отбрось в сторону, – велел старик.

Йона медленно повернулся и увидел мужчину в четырех метрах от себя. Тот стоял с ружьем возле дизель-мотора, висящего на траверсе. Йона осмотрительно положил пистолет, словно сдаваясь; на самом деле он ждал подходящего момента, чтобы выстрелить. Он хотел прицелиться ниже носа, чтобы сразу выбить варолиев мост и большую часть продолговатого мозга.

– Ничего не пытайся сделать, – предупредил старик.

– В какую сторону мне бросить пистолет?

– Положи медленно… Это дробовик, я не промахнусь.

– Как скажете, – согласился Йона.

Лицо старика окаменело, дуло ружья чуть скользнуло вправо. Темное отражение выросло в подвешенном моторе.

Йона услышал за собой шаги сына и сделал шаг в сторону и вперед, когда тот нанес удар. Топор пролетело мимо, но лезвие рассекло куртку у Йоны на плече.

Йона повернулся от движения, ударил левым локтем возле шеи бородатого так, что сломалась ключица.

Топор завертелся в воздухе, со стуком упал на домкрат, зазвенел по бетонному полу. Йона обхватил бородатого локтем за шею, бросил через бедро перед собой, словно щит, одновременно наставив пистолет на старика.

Тот уже упер приклад в пол и сунул дуло себе в рот.

– Не делай этого! – крикнул Йона.

Старик потянулся вниз и достал до курка. Когда прогремел выстрел, щеки у него надулись, голова мотнулась вверх, осколки черепа и мозг взлетели к потолку и дождем опали на бетонный пол позади тела.

Тело рухнуло вперед, дробовик упал в сторону.

– Что это, что? – выдохнул сын.

Йона быстро обмотал его руки и ноги толстой стальной нитью, рывком поставил на ноги и толкнул назад, к подвешенному дизель-мотору.

– Убью! – истерично завопил сын.

Йона дважды обмотал стальной трос вокруг шеи бородатого и вокруг мощного плеча генератора, взял со стола с торцевыми ключами обтянутый резиной пульт и запустил мотор на таких высоких оборотах, что бородатому пришлось встать на цыпочки.

Снаружи послышались ружейные выстрелы, потом – автоматная очередь.

Подбежав к Паризе, Йона опустил ее на пол, повторяя, что она справится, перевернул ее на живот, быстро стер ладонью кровь с ее спины и лопаток и заклеил глубокую рану серебристым скотчем.

– С тобой все будет нормально, – успокаивающе сказал он.

Он осторожно наложил еще несколько слоев липкой ленты, понимая, что она продержится не слишком долго, но он знал, что рана не смертельная – Паризу просто надо быстро доставить в больницу.

Париза хотела подняться, но Йона попросил ее лежать спокойно.

– Я только хотела сходить за Фатимой, – сказала она, пытаясь выровнять сбивчивое дыхание.

Потом женщина встала на колени и какое-то время отдыхала.

Йона предложил, чтобы она оперлась на него. Паризу трясло и шатало от потери крови; пока они шли через мастерскую, колени у нее несколько раз едва не подогнулись.

Оба вышли на холодный воздух; яхта горела, пламя плясало под порывами ветра.

Они стали подниматься по гравийной дорожке вдоль длинной стены мастерской; в одной руке Йона держал пистолет.

Заметив их, Амира выпрямилась возле погрузчика и пошла навстречу – с заплаканным, испуганным лицом. Глаза были такие, словно она не осознает происходящее, зрачки расширены. Йона помог Паризе сесть на землю, набросил на нее пиджак.

Густав Ларссон стоял поодаль на гравийной дорожке. Тяжелый бронежилет и автомат лежали на земле.

Штурм был прерван, Густав нервно докладывал руководству, что ситуация под контролем; потом он запросил медицинскую помощь и пожарных. Кивнул, пробормотал что-то и опустил руку с “Ракелью”.

– “Скорая” уже едет? – крикнул Йона.

– Первые машины будут здесь через десять минут, – ответил Густав, глядя на Йону блестящими глазами.

– Хорошо.

– Господи… ужас, какой ужас… Йона, я все сделал не так.

– Все образуется.

– Нет. Ничего не образуется.

В нескольких метрах от них вязала старуха, сидя со скорбным лицом на штабеле стартовых батарей. Ее младший сын лежал на земле, руки были связаны за спиной кабельными хомутами.

– Мы получили приказ начать штурм немедленно, – сказал Густав и вытер слезы со щек.

– Кто отдал приказ?

Грохнул выстрел, и Густав сделал шажок вперед.

Эхо прокатилось между строениями, рассеялись пороховые газы.

Старуха обеими руками держала пистолет Паризы. Вязанье лежало на земле у ее ног.

Она выстрелила еще раз, и Густав зашарил рукой по стене. Кровь лилась у него из живота и из раны в плече. Адам, оказавшийся рядом с женщиной, вцепился в оружие, рывком повалил старуху на гравий дорожки, сломал руку у плеча и прижал к земле тяжелым ботинком.

Йона подхватил Густава, когда тот падал, и осторожно помог опуститься на землю. Густав растерянно шевелил губами, словно пытался что-то сказать.

Электрический свет дрожал у него перед глазами, пламя сварки мерцало в отдалении. Блохи искр, высоко скача, куда-то исчезали.

Два часа Йона прождал в коридоре перед операционной, где лежал Густав Ларссон, но время посещений закончилось, а он все еще не знал, выживет ли племянник Аньи.

Выйдя из машины на Тулегатан, он ощутил глубокую прохладу парка и вспомнил, что некоторые сцены в книге Шёвалля и Ваалёё разыгрывались здесь, в квартире окнами на Ванадислунден.