Кто знает наши просёлочные дороги, тот поверит – ох мы и попрыгали! Хельга удерживала вовсю хохочущую маму. Смерть счастливо визжала, хлопала себя по коленям, хваталась за живот, смотрела в окно и явно наслаждалась поездкой, как малое дитя в парке аттракционов.

Коньяк на неё действовал, лишь когда она сама этого хотела. Бесценное качество, кстати! Выпил литр и сам решаешь, когда он вдарит тебе по мозгам – прямо сейчас или после работы, а может, и вообще на следующий день. У Хель такие вещи вообще происходят запросто, по роду профессии она всегда себя контролирует, ей нельзя иначе.

Именно поэтому я всегда знал, что наша связь не случайна. Древняя богиня смерти не позволяет себе случайностей, ошибок, оговорок и недомолвок. Она всегда отдаёт себе отчёт в каждом своём поступке. Она всегда и всё контролирует, даже играя. Она – Смерть. Не надо пытаться делать из неё пьяную дуру, уж поверьте.

Мы выехали за территорию посёлка и направились в город. Два раза стояли в перелесках, пропуская военные бэтээры, несущиеся в обратную сторону. Один раз над головами даже пролетел военный вертолёт, но вряд ли он нас заметил.

– А в городе куда?

– Вас до дома подброшу и за дела, – сквозь зубы бросил Капитан.

– Может быть, с нами в Кость?

– Что мне там делать?

– Будете пить вино в компании Седрика. По-моему, вы вполне споётесь.

– Сопьётесь?

– Ну или-или, – пожал плечами я. – В любом случае здесь у вас одни проблемы.

– Ставр, а ты бы бросил свой замок? Оставил участок границы лишь потому, что тебя предали и подставили?

Я заткнулся. Он был абсолютно прав. Честь граничара не позволяла отступить.

Нас учили и воспитывали на примере героев Брестской крепости. В ту Великую войну фашисты отводили на разгром пограничников ровно два (два!!!) часа. Но заставы держались сутками, неделями и месяцами! Без патронов, без еды и воды, они дрались врукопашную, до последнего закрывая собой границу.

Мы не герои, но нас воспитывали на их примере. Поэтому мой Капитан прав, я вернусь на свой участок и буду стоять у стен Граней, пока держу в руках меч и спину мою прикрывает шкура белого волка.

Через пару часов мы въехали в город.

Само собой, ради нас никто не поднимал на ноги всю полицию, не объявлял общероссийский план «Перехват», но, высадив нас на перекрёстке у дома, мой шеф честно предупредил:

– Там может быть засада.

– Идём, муж мой, – безмятежно откликнулась Хель. – Если в твой дом проникли враги, Гарм схватит их всех! И я не завидую их судьбе.

Пурга с пургеном, как же из моей головы вылетел этот милый пёсик?

Если сама Смерть поставила его охранять хоть что-либо на свете, то нет, не было и не будет силы, сумевшей заставить его отступить! Адский пёс единственный в своём роде, и думаю, никому бы не стоило преуменьшать его яростную силу.

Очень надеюсь, что спецназ, полиция, военные не начали стрелять, потому что пули могли только взбесить чёрноподпалого добермана, превратив из просто недружелюбного пса в воплощённое исчадие Тьмы! И вот тогда вряд ли какому смертному стоило бы вставать у него на пути…

Впрочем, судя по мифам и легендам, бессмертным богам тоже не стоит подставляться под клыки этого трогательного пёсика. Он умел защитить свою хозяйку.

– Собаченька нас ждёт, – нежно протянула Хельга. – Надо было хоть колбаски купить, забежим в магазин?

Ох, вот кто бы и как ни называл Гарма, но по отношению к жуткому исчадию Ледяного ада милое «собаченька» – это уже слишком.

– Выходим здесь, – попросил я.

Капитан остановил за домом, у сетевого «Погребка», обычно мы закупаемся там йогуртами, пельменями и минералкой. Хельга выпрыгнула первой, подавая руку маме.

– Куда вы? – спросил я Капитана.

– Тебе оно надо знать, боярин? – мрачно хмыкнул он. – Вдруг да кто спросит? Так проще и не врать, не знаешь, и всё, так честнее.

– Согласен.

– И запомни это, Годин Ставрович.

– Э-э?

– Коли так скажу, я это. А двойник мой будет по-прежнему говорить Ставр Годинович! – Он дал газу, и микроавтобус скрылся с глаз, повернув на ближайшем перекрёстке.

Хорошо, я постараюсь это запомнить.

Моя несчастная, многострадальная, всё испытавшая дверь едва держалась на петлях. Две бумажные полоски с печатями из полиции радовали глаз настойчивой аккуратностью и какой-то дебиловатой наивностью.

Типа вот мы вам так дверь заклеили, и теперь оно надёжно, никто не смеет это нарушить. Иначе всё! Прямо-таки неминуемая египетская казнь на месте. Да, да, разумеется, конечно, мы ни-ни даже в мыслях, никогда и ни за что, угу…

– Без фанатизма, – попросил я, поскольку Хельга уж очень рьяно отнеслась к этим бумажным запретам.

Однако стоило ей только потянуться к двери, как изнутри раздался предупредительный рык уровня Минотавра. Лично у меня сразу сердце похолодело, но моя малышка, наоборот, радостно взвизгнула:

– Гармик! Ты дома?

Честно говоря, лично я бы охотно приплатил любому собачнику, способному выволочь эту тварь из моей квартиры.

– Муж мой, мы встретимся. – Холодная ладонь Хель на миг коснулась моего плеча.

Когда я обернулся, её уже не было. Смерть появляется незваной и уходит не прощаясь. Она вправе менять под себя любые законы, правила приличия и прочую ерунду. Грозовое рычание Гарма стихло в тот же миг.

– А где доберманчик?

– Ушёл с твоей мамой за Грани, – ответил я, открывая дверь. – Лапка, пошли, нам тоже надо как можно скорее убраться отсюда.

– Собаченьки нет, в школу не пускают, письма не дают, как жить? – притворно всхлипнула она, проходя в затоптанную прихожую.

Мы оба улыбнулись и кинулись проверять, что тут творилось, пока нас не было дома. Короче, если опустить довольно скромный разгром кухни, разбитое окно и отпечатки собачьих лап, то в принципе не к чему больше и цепляться…

Всё дорогущее антикварное оружие на стенах, компьютер, ноутбук и сотовые телефоны на месте, мебель не пострадала. Большущее тебе спасибо за охрану, дорогой Гарм, с нас причитается пакет какого-нибудь «Педигри» или «Чаппи»!

Но наши улыбки мигом погасли, стоило нам войти в мою спальню. Гобелена на стене не было. Вообще! Нужные слова тоже нашлись не сразу.

По-моему, я первый раз в жизни что-то сказал матом.

Возможно, в первый раз в жизни моя дочь не услышала, что я сказал.

Мы переглянулись и практически одновременно громко выругались от всей души. Повторить не возьмусь ни я, ни она. Зато мы оба оценили истинные чувства друг друга в максимальном духовном единении отца и дочери.