– Папуль…

– Молчи.

– О чём молчать?

– Просто молчи обо всём сразу.

Привычный мир из мира выпал. Мы и близко не представляли себе, что делать, кроме как орать: «Какого северного мха-а-а-а?!»

Чего я сто́ю как граничар, как хозяин замка Кость, если больше не могу попасть в этот самый замок? Как же они теперь без меня? Как же я… как же я без них, без Седрика, Центуриона, Эда и всех прочих?!

Если гобелен свёрнут, бывший бог с той стороны может часами биться грудью в старую фреску, но она не пропустит его. Они все заперты там, в Приграничье, а я тут, в…

– Па.

– Да?

– В дверь стучат.

– Посылай их всех… в пень!

– Ты разрешаешь? – Хельга на минуту не поверила своему счастью. – Мне правда можно им навалять?

– Ну, быть может, не в столь категоричной форме. Хотя в принципе да!

Она резво метнулась в прихожую, буквально пару минут проведя за дверью. Требования оплаты за поломку машины – тумбочкой не по понятиям, плюс счёт от проктолога, и хирурга, и плотника – грохот, мат-перемат, глухие звуки ударов чьей-то головой в створки лифта, два выстрела, скрежет металла, сдавленный мужской писк и удаляющийся топот ног с тающими угрозами найти на нас управу. Да пусть жалуются хоть папе римскому с планеты Татуин, надоело…

Я не спрашивал, кто там был, не хочу знать, сколько их было, мне даже ни на йоту не интересно, чем они были вооружены. Главное, что моя дочь вернулась довольная и разрумянившаяся. Больше нам не придётся риторически спрашивать у самих себя: кто мы такие и зачем пришли в этот мир? Хватит, надоело, мы граничары, а не мыши.

– Как ты там говоришь, лапка, в задницу алгебру?!

– Да, папуль!

– Решительно поддерживаю, – уверенно раздалось за нашими спинами.

Мы очень медленно и даже нарочито неторопливо обернулись. Появившийся на моей кровати белый цверг горделиво выпятил круглое безволосое пузико. На чём, собственно, и погорел, будучи скручен там же, где стоял.

– Я спрошу один раз.

– Только один, мой лорд? – уточнил он.

– Один, обещаю. Итак, каким образом ты попал в наш мир, если гобелена нет? Неправильный ответ, равно как и увиливание от ответа, карается на месте.

– Чем? – пискнул Десигуаль, побледневший больше обычного.

– Отвинчиваем головы, – холодно поддержала меня Хельга.

Надо признать, что ей белый карлик как-то сразу поверил, не то что мне. По крайней мере, он кивнул, зажмурился, сделал шаг вперёд и показал нам средний палец правой руки. Это было последней каплей…

Моя умная дочь перехватила меня за секунду до того, как я попытался сорвать антикварный персидский шамшир со стены:

– Па, он же не в этом смысле. Сам посмотри!

На среднем пальце цверга было странное кольцо, сплетенное из разноцветных нитей. И, собственно, что?

– Я так, втихую, дёргал понемножечку из вашего гобелена. А чего? Вы ж не говорили, что нельзя, а оно работает. Ну, в том смысле, что я мог туда-сюда…

– Лапка, хватай недомерка и дуй в Кость! – быстро приказал я.

– Па, если что, я его тебе обратно закину! – мгновенно кивнула она.

– Не-не-не-не-э-э… – успел пропищать белый принц царства цвергов, но кто б его тут сейчас слушал, верно? У нас появился слабенький шанс попасть домой!

Хельга цапнула его на ручки, сжала в кулаке пальчик карлика с «кольцом» из украденного гобелена и легко растаяла в воздухе, как туманная голограмма.

Хочу верить в то, что у них всё получилось. Гарантий, разумеется, никаких, всё на доверии, но думать о плохом уже просто сил нет.

Я ещё раз проверил всю квартиру. Да, взяли только гобелен. Повторюсь, антикварное оружие, компьютер, телефон, деньги – всё на месте, видимо, это не входило в список экспроприации. Те, кто забирал меня, имели чёткие указания и план действий.

Гобелен забрали наши из Комитета, в этом сомнений нет. Так же понятно, с какой целью – не дать мне вернуться в Приграничье. Для иных целей он бесполезен, ткань перехода работает на меня, Хельгу и Эда. Ну и тех, кого мы, допустим, держим за руку.

Мои мысли прервала трель сотового. Дана. Пришлось взять.

– Я знаю, что ты дома. Нам надо поговорить.

– Нам не о чем разговаривать.

– Мне есть о чём!

– Поговори сама с собой.

– Ты не можешь просто так вышвырнуть меня из своей жизни! А уж науськивать своего коня напасть на беззащитную женщину – это вообще низко.

– Никого я не науськивал! Он сам.

– Вот видишь, получается, нам всё-таки есть о чём поговорить? Открывай, я у двери.

Веслом мне в зубы, драккаром в нос! Там есть ещё неблагозвучная рифма, поэтому ограничимся лишь первой строчкой цветистого ирландского проклятия.

Придётся впустить дампир, это уже без вариантов. Но я не забыл её слова в пещере Локи, поэтому сначала всё-таки снял со стены менгрельский кинжал с «пламенеющим» клинком. В реальном тесном бою при режущем или рубящем ударе трудно придумать более опасное оружие, старые мастера это знали.

Щёлкнув замком, я осторожно распахнул изуродованную дверь. На площадке, у помятых створок лифта и закрученных узлом перил, стояла черноволосая красавица в длинном красном плаще и туфлях на высоком каблуке.

– Могу войти?

– Ещё не решил. Ты вооружена?

– Я сама оружие. – Она распахнула плащ.

Ну, пожалуй, да, пистолетов, автоматов, ножей и гранат нет. Дана была абсолютно голой, разве что тонкие чёрные чулки с подвязками, и всё. Но, с другой стороны, чтобы победить мужчину, большего и не надо.

– Заходи. – Я пропустил её в прихожую.

Она порывисто шагнула ко мне, закидывая руки на шею и явно надеясь на поцелуй, но её нежный животик коснулся стали клинка.

– Что это, милый?

– В нашу последнюю встречу ты обещала убить меня.

– С какого хре…?!

– Ради любви к своему новому господину, – не отводя шамшир, ровно напомнил я. – Быть может, копыто Центуриона и впрямь кое-кому слегка отшибло память, но в принципе мне несложно повторить. Вспоминаем вместе: Грани, пещера, распятый на камне древний бог, змея, капающая ядом, и ты, верная жена Локи…

– Детали и подробности, – жёстко потребовала Дана, запахивая плащ. – И убери этот дурацкий ножик, тебя он не защитит, а меня не возбуждает.

Будь в её глазах слёзы, обида за подозрения, ревность, укор, страх или, наоборот, безответная любовь, я бы ей не поверил. Но в глубоких карих глазах Даны горела только чистая ярость. Минут десять у меня ушло на максимально детализированный пересказ вышеозвученных событий. Дампир хмурила брови, кусала губы, но молчала.