Надежда подошла к двери Новицких. Она была приоткрыта. Надежда удивилась, но вошла в квартиру и громко окликнула:

— Натэлла! Вы здесь? У вас дверь открыта!

Из дальней комнаты раздался какой-то неразборчивый ответ, и Надежда, немного помедлив, пошла на голос. Войдя в светлую комнату из темного коридора, она на секунду как бы ослепла и не сразу поняла, кто перед ней стоит — женщина в комнате была освещена со спины, как говорят фотографы — в контражуре, но даже по ее осанке, по угловатости ее движений, по жесту, которым она нервно поправила волосы, Надежда поняла, что это не Натэлла. В этой осанке, в этих движениях было что-то от Натэллы, но как бы утрированное, пародийное, и если у той казалось очаровательным и грациозным, то здесь — неловким, неуклюжим и неженственным.

Глаза Надежды привыкли к яркому свету, и она увидела, кто перед ней стоит. Эта была та женщина, которую она видела в метро в облике невзрачного подростка, это была дочь Эли Новицкой… и дочь Натэллы Новицкой. Теперь Надежда в этом не сомневалась — внимательный женский взгляд, не ослепленный, не введенный в заблуждение удивительной красотой Натэллы, сразу же отметил множество общих черт, но то, что у Натэллы складывалось в облик поразительной красавицы, у ее дочери превратилось в гротеск, в дурную пародию.

— Здравствуйте, Светлана! — сказала Надежда спокойным, уверенным голосом. — А когда придет ваша мать?

— Моя мать умерла два года назад, — сухо ответила Светлана.

— Вы прекрасно поняли, кого я имею в виду — вашу настоящую мать, Натэллу.

Новицкий видел, как Глебов припарковал свою машину тоже возле его подъезда, такой поворот событий ему не понравился — что им всем нужно в его квартире в отсутствие хозяев? Однако прежде чем последовать за ними и получить ответ на свой вполне законный вопрос, он должен был избавиться от «хвоста».

Не снижая скорости, он проехал мимо стоящей у тротуара «Тойоты» и свернул на соседнюю улицу. Проехав еще два-три квартала, он выехал на оживленный перекресток как раз в тот момент, когда светофор сменил зеленый на желтый, и, резко прибавив скорость, проскочил перекресток. Бежевый «Форд» рванул вслед за ним уже на красный под заливистый свисток гаишника. Проехав чуть вперед, Новицкий остановился, вышел из машины и подошел к перекрестку, где сотрудник ГИБДД разбирался с нарушителями. Водитель «Форда» показал ему красную книжечку, в которой Новицкий безошибочно узнал удостоверение сотрудника ФСБ. Постовой отдал честь и хотел было уже отпустить нарушителей, когда Новицкий тронул его за плечо. Он отвел молодого полицейского в сторону и показал ему свои документы полковника МВД. Парень вытянулся в струнку, а Новицкий сказал ему вполголоса:

— Лейтенант, придержи немного «коллег», палки в колеса вставляют!

— Слушаюсь! — радостно гаркнул гаишник, и по его расплывшейся физиономии Новицкий понял, что временем он располагает: всегдашняя нелюбовь полиции к элитным коллегам и соперникам по правоохранительному «пирогу» сыграет ему на руку. Возвращаясь к своей машине, он услышал, как лейтенант нараспев затянул бесконечное:

— Ну и что же вы — красного сигнала не заметили или как?..

Надежда внимательно наблюдала за реакцией Светланы на свои слова, она нарочно огорошила ее, чтобы вывести из равновесия. Светлана держалась спокойно, только пробормотала тихонько:

— Так вот, значит, как… Значит, вот почему мама…

— Вот именно поэтому ваша мать запретила вам видеться с отцом.

— Он мне не отец, и вы это прекрасно знаете, — усмехнулась Светлана.

На лбу у нее выступили мелкие бисеринки пота. Светлана вынула бумажную ароматизированную салфетку, вытерла лоб и, привычным движением сложив ее несколько раз, выбросила в пепельницу.

Надежда тут же вспомнила тот день, когда была убита непутевая Зинаида. Поднимаясь пешком с тяжелой сумкой к себе домой, Надежда остановилась передохнуть у окна на площадке второго этажа. Ее взгляд случайно остановился на маленьком белом квадратике. Это была в несколько раз сложенная бумажная салфетка. Не скомканная, а именно сложенная в очень характерный квадратик. Именно такой квадратик она увидела сейчас в пепельнице. Последние сомнения исчезли, Надежда четко представила всю картину преступления, как Светлана стояла у окна, поджидая ее, Надежду, как увидела ее и спустилась вниз, в темноту перед лифтом, как приняла одну женщину за другую…

Светлана проследила за ее взглядом, увидела салфетку, и глаза ее недобро блеснули.

— А вы наблюдательны, Надежда Николаевна! Неужели заметили тогда салфеточку? Ведь темно было!

— Да уж заметила, только поздно. За что же, Светлана, вы нас всех хотели убить? За то, что мы могли знать, что вы не дочь Эли Новицкой, а дочь Натэллы? Так я об этом только теперь догадалась, когда все убийства начались. До этого никто и в мыслях ничего не держал, ведь столько лет прошло, мы друг с другом почти не общались. А потом я стала думать, что связывает всех жертв, вспомнила роддом и все, что там происходило, и догадалась задним числом, что Эле Новицкой отдали чужого ребенка.

— Ну что ж, ваша догадка умрет вместе с вами. Вы и только вы мне все испортили, слишком много суетились по этому делу.

— По-вашему, я должна была спокойно сидеть и ждать, пока вы меня убьете? — возмутилась Надежда.

Светлана вынула из кармана руку, в которой блеснуло узкое стальное лезвие. Надежда, мысленно выругав себя за глупость, ведь чувствовала же, что дело нечисто, а пошла в эту квартиру, оглянулась на дверь, но Светлана, резко шагнув в сторону, перегородила ей путь к отступлению. Надежда схватила попавшийся под руку стул и передвинула его так, чтобы он оказался между ними, она продолжала разговаривать со Светланой, стараясь ее отвлечь:

— Все-таки, почему для вас так важно, чтобы никто не узнал, чья вы в действительности дочь?

— Вынуждена вас огорчить, — усмехнулась Светлана, — вы умрете, так и не узнав этого!

— Нет, почему же, — раздался от дверей холодный мужской голос, — она умрет, узнав это.

Надежда оглянулась. В дверях комнаты стоял Олег Николаевич Глебов с пистолетом в руке. Переведя взгляд на Светлану, Надежда увидела на ее лице сложную гамму чувств — отчаяние и безысходность понемногу уступали место неистовой ненависти. Обе женщины застыли под взглядом Глебова и под дулом его пистолета как громом пораженные, а Глебов с легкой усмешкой на губах продолжал:

— Видите ли, эта женщина очень хотела, чтобы я думал, что она дочь Эли Новицкой. Эля — я называю ее так, потому что работал с ней и близко знал ее многие годы, — обладала редким даром. Я надеялся, что дочь унаследовала этот дар, и предложил ей работать у меня на крайне выгодных условиях. Ей удалось каким-то образом — я, кажется, догадываюсь, каким, — имитировать тот дар, о котором я говорю, во время предварительного тестирования, и я почти согласился на ее достаточно трудные условия. Но вы ведь, Надежда Николаевна, человек прежнего поколения, вы ведь знаете, какая у нас серьезная организация, вы знаете, что без всесторонней проверки мы никогда не принимаем окончательного решения. А молодые люди нас недооценивают, они слишком самонадеянны и беспечны.