Она дошла до одного из мостов, купив по дороге мороженое,хотя было уже совсем нежарко, остановилась, оглядела Женеву. Все казалось ейтеперь совсем другим, и чувствовала она себя так, словно только попала в этотгород и теперь должна обегать все его музеи, осмотреть вседостопримечательности, побывать в модных ресторанах и кафе. Забавно – когдаживешь в городе, всегда откладываешь знакомство с ним «на потом», а в итогепокидаешь его, так толком и не узнав.

Почему же ее не радует совсем уже скорая встреча сБразилией? Почему не печалит разлука со Швейцарией, оказавшейся достаточногостеприимной и приветливой? Ни обрадоваться, ни загрустить – ничего у нее невыходило, разве что уронить две-три слезинки, испытывая страх перед самой собой– перед девушкой красивой и неглупой, у которой было все, чтобы добитьсяуспеха, и которая неизменно совершала ошибки.

Ну, что ж, хоть на этот раз она поступает правильно.

* * *

Когда Мария переступила порог, церковь была совершеннопуста, и она смогла молча разглядеть витражи, красиво подсвеченные снаружисиянием дня, точно умытого пронесшейся прошлой ночью бурей. Перед нею высилсяалтарь с пустым крестом – это было не распятие с истекающим кровью, корчащимсяв предсмертной муке человеком, но символ воскресения, перед которым орудиеказни напрочь теряло всякое значение, важность и внушаемый им ужас. Мариипонравилось и то, что в настенных нишах не было окровавленных святых сразверстыми ранами, – словом, она оказалась там, где люди собираются,чтобы восславить то, что недоступно их разуму. Опустившись на колени, онапообещала Иисусу, в которого все еще верила, но о котором уже давно не думала,и Пречистой Деве, и всем святым: что бы ни случилось сегодня, она не переменитсвое решение и улетит домой. Она дала эту клятву, ибо ей ли было не знать,какие хитроумные силки, способные сломить волю женщины, расставляет любовь.Вскоре Мария почувствовала у себя на плече чью-то руку и, повернув голову,прильнула к ней щекой.

– Как ты?

– Хорошо, – отвечал он, и в голосе его неслышалось никакой тоски. – Прекрасно. Пойдем выпьем кофе.

Они вышли, держась за руки, словно двое влюбленных,увидевшихся после долгой разлуки. Они поцеловались на виду у всех и, поймав насебе возмущенные взгляды кое-кого из прохожих, улыбнулись тому, что вызвалинедовольство и пробудили желание, ибо знали – прохожие хотели бы последовать ихпримеру да не решались. Оттого и возмущались.

Они вошли в кафе – такое же, как и все прочие, но другое,потому что были там вдвоем и любили друг друга. Они говорили о Женеве, о том,какой трудный язык – французский, о витражах в соборе, о вреде курения,поскольку оба курили и даже не думали избавляться от этого вредного пристрастия.

Он не возражал, когда она заплатила по счету. Ониотправились на вернисаж, и она увидела его мир – художников, состоятельныхлюдей, казавшихся богачами, богачей, одетых скромно, чтобы не сказать «бедно»,людей, толковавших о вопросах, о которых ей никогда не приходилось дажеслышать. Она всем понравилась, все хвалили ее французское произношение,расспрашивали про карнавал, футбол и самбу. Все были учтивы и обходительны,приветливы и любезны.

Потом он сказал, что вечером придет за ней в «Копакабану». Аона попросила не делать этого – сегодня у нее выходной и она хотела быпригласить его на ужин.

Приглашение было принято, они договорились встретиться унего дома, чтобы потом поужинать в симпатичном ресторанчике на площади Колоньи,мимо которого так часто проезжали на такси – но ни разу не попросила онаостановиться, чтобы можно было рассмотреть эту самую площадь повнимательней.

И тогда Мария, вспомнив о своей единственной подруге, решилазайти к библиотекарше и сказать, что больше они не увидятся.

Ей казалось, что она простояла в пробке целую вечность,дожидаясь, когда наконец курды (да-да, опять курды!) завершат свою демонстрациюи дадут машинам проехать. Но теперь, впрочем, это не имело особого значения – снедавних пор своим временем она распоряжалась сама.

Библиотека уже закрывалась.

– Может быть, я перехожу за грань приличий, но, кромевас, мне не с кем обсудить кое-какие проблемы, – сказала библиотекарша,увидав Марию.

Не с кем? У нее нет подруги? Прожить целую жизнь в одномгороде, целый день видеть перед собой такое множество людей – и не найтисобеседницу? Наконец-то Мария нашла такую же, как она сама, а вернее сказать –как все на свете.

– Я долго думала о том, что прочла про клитор... «ОГосподи! Неужели – опять об этом?!»

– ...и вспомнила, что хотя мне всегда было хорошо смужем, но я почти никогда не испытывала оргазма. Как вы считаете, это –нормально?

– А то, что курды каждый день устраиваютдемонстрацию, – нормально? А то, что влюбленные женщины убегают от своихволшебных принцев, – нормально? И что люди размышляют о фермах вместотого, чтобы думать о любви, – тоже нормально? Мужчины и женщины продаютсвое время, которое никакими силами не смогут выкупить, – это как? Апоскольку подобное происходит, то, что бы я по этому поводу ни думала, получается– нормально. Все, что совершается вопреки законам природы, что противоречитнашим самым сокровенным желаниям, представляется нам нормальным, хотя в глазахГоспода Бога это – жуткое искажение. Мы ищем собственный ад, мы тысячелетиямисозидали его и вот после огромных усилий можем теперь с полным правом выбратьсебе наихудший образ жизни.

Мария взглянула на сидевшую перед ней женщину и – впервые завсе время знакомства – спросила, как ее зовут (ей была известна только фамилиябиблиотекарши). Оказалось – Хайди. И вот эта Хайди тридцать лет пробыла в бракеи никогда – ни разу! – не спросила самое себя, а в порядке ли это вещей,что спишь с мужем и не получаешь никакого удовлетворения.

– Я не уверена, что мне следовало читать все это.Может, лучше было бы коснеть в невежестве и пребывать в уверенности, что верныйсупруг, квартира с видом на озеро, трое детей и неплохая работа вгосударственном учреждении – это предел мечтаний для всякой женщины. А послетого, как вы пришли сюда, и после того, как я прочла эти книги, вдругзадумалась над тем, во что я превратила собственную жизнь. И что же – это увсех так?

– С полной определенностью могу вам сказать – увсех, – рядом с этой женщиной, задававшей ей вопросы и просившей совета,Мария, хоть и была вдвое моложе, чувствовала себя мудрой и всезнающей.

– Хотите, я расскажу поподробней? Мария кивнула.

– Ну, разумеется, вы еще слишком молоды и кое-чегопонять просто не сможете, но мне бы хотелось немножко поделиться с вами своимгорьким опытом именно для того, чтобы вы не повторили моих ошибок.