Санбери остался позади, и снова они выехали на безлюднуюдорогу. Еще две-три мили — и повозка остановилась. Сайкс вылез, взял за рукуОливера, и они опять побрели дальше.

В Шепертоне они ни в один дом не заходили, вопреки надеждеусталого мальчика, и по-прежнему шли по грязи и в темноте унылыми проселочнымидорогами и пересекали холодные, открытые ветрам пустоши, пока невдалеке непоказались огни города. Пристально всматриваясь, Оливер увидел у своих ног водуи понял, что они подходят к мосту.

Сайкс шел, не сворачивая в сторону, до самого моста, Затемвнезапно повернул налево, к берегу. «Там вода! — подумал Оливер, замираяот страха. — Он привел меня в это безлюдное место, чтобы убить».

Он хотел упасть на землю, пытаясь спасти свою юную жизнь,как вдруг увидел, что они подошли к какому-то полуразрушенному, заброшенномудому. По обе стороны подгнившего крыльца было по окну; выше — еще один этаж, нонигде не видно было света.

Дом был темный, обветшалый и, по-видимому, необитаемый.

Сайкс, все еще не выпуская руку Оливера из своей, подошелпотихоньку к невысокому крыльцу и поднял щеколду. Дверь поддалась его толчку, иони вошли.

Кража со взломом

— Эй! — раздался громкий, хриплый голос, кактолько они вошли в коридор.

— Нечего орать, — отозвался Сайкс, запираядверь. — Посветите нам, Тоби.

— Эге! Да это мой приятель! — крикнул тот жеголос. — Свету, Барни, свету! Впусти джентльмена… А прежде всего не угодноли вам будет проснуться?

По-видимому, оратор швырнул сначала рожок для надеваниябашмаков или что-нибудь в этом роде в особу, к которой обращался, чтобыпробудить ее ото сна, потому что слышно было, как с грохотом упала какая-тодеревянная вещь, а затем послышалось невнятное бормотанье человека,находящегося между сном и бодрствованием.

— Слышишь ты или нет? — продолжал тот жеголос. — В коридоре Билл Сайкс, и никто его не встречает, а ты дрыхнешь,как будто принял опиум за обедом. Ну что, очухался, или, может быть, запуститьв тебя железным подсвечником, чтобы ты окончательно проснулся?

Как только был задан этот вопрос, по голому полу быстрозашлепали стоптанные туфли, и из двери направо появились — сначала тусклогоревшая свеча, а затем фигура того самого субъекта, который уже былописан, — гнусавого слуги из трактира на Сафрен-Хилле.

— Мистер Сайкс! — воскликнул Барни с искренней илипритворной радостью. — Пожалуйте, сэр, пожалуйте!

— Ну, входи первым, — сказал Сайкс, подталкиваяОливера. — Живее, не то наступлю тебе на пятки.

Ругая его за медлительность. Сайкс толкнул Оливера, и ониочутились в низкой темной комнате, где был закопченный камин, два-триполоманных стула, стол и очень старый диван, на котором, задрав ноги вышеголовы, лежал, растянувшись во весь рост, мужчина, куривший длинную глинянуютрубку. На нем был модного покроя сюртук табачного цвета с большими бронзовымипуговицами, оранжевый галстук, грубый, бросающийся в глаза пестрый жилет икороткие темные штаны. Мистер Крекит (ибо это был он) не имел чрезмерногоколичества волос ни на голове, ни на лице, а те, какие у него были, отличалиськрасноватым оттенком и были закручены в длинные локоны наподобие пробочника, вкоторые он то и дело засовывал свои грязные пальцы, украшенные большимидешевыми перстнями. Он был немного выше среднего роста и, по-видимому, слаб наноги, но это обстоятельство ничуть не мешало ему восхищаться собственными,задранными вверх, высокими сапогами, которые он созерцал с живейшимудовольствием.

— Билл, приятель! — сказал субъект, повернувголову к двери. — Рад вас видеть. Я уже начал побаиваться, не отказалисьли вы от нашего дельца, тогда бы я пошел на свой страх и риск. Ох!

Испустив этот возглас, выражавший величайшее изумление привиде Оливера, мистер Тоби Крекит принял сидячее положение и пожелал узнать, чтоэто такое.

— Мальчишка, всего-навсего мальчишка, — ответилСайкс, придвигая стул к камину.

— Один из питомцев мистера Феджина, — ухмыляясь,подхватил Барни.

— Ах, Феджина! — воскликнул Тоби, разглядываяОливера. — Ну и редкостный мальчишка — такому ничего не стоит очиститькарманы у всех старых леди в церкви! Этот тихоня составит Феджину целоесостояние!

— Ну-ну, довольно! — нетерпеливо перебил Сайкс и,наклонившись к своему приятелю, шепнул ему на ухо несколько слов, после чегомистер Крекит неудержимо расхохотался и удостоил Оливера пристальным иизумленным взглядом.

— А теперь, — сказал Сайкс, усевшись на прежнееместо, — дайте нам, пока мы тут ждем, чего-нибудь поесть и выпить, это насподбодрит — меня во всяком случае. Подсаживайся к камину, малыш, и отдыхай —ночью тебе еще придется пройтись, хоть не так уж далеко.

Оливер посмотрел на Сайкса робко и с немым изумлением;потом, придвинув табурет к огню, сел, опустив голову на руки — она у негоболела, — вряд ли сознавая, где он находится и что вокруг него творится.

— Ну, — сказал Тоби, когда молодой еврей принеседу и поставил на стол бутылку. — За успех дельца!

Провозгласив этот тост, он встал, заботливо положил в уголпустую трубку и, подойдя к столу, наполнил стаканчик водкой и выпил. МистерСайкс последовал его примеру.

— Нужно дать капельку мальчишке, — сказал Тоби,налив рюмку до половины. — Выпей залпом, невинное созданье.

— Право же, — начал Оливер, жалобно подняв на негоглаза, — право же, я…

— Выпей залпом, — повторил Тоби. — Думаешь, яне знаю, что пойдет тебе на пользу?.. Прикажите ему пить, Билл.

— Пусть лучше выпьет! — сказал Сайкс, похлопываярукой по карману. — Провалиться мне в пекло, с ним больше хлопот, чем сцелым семейством Плутов! Пей, чертенок, пей!

Испуганный угрожающими жестами обоих мужчин, Оливер поспешилзалпом выпить рюмку и тотчас же сильно закашлялся, что привело в восхищениеТоби Крекита и Барии и даже вызвало улыбку у мрачного мистера Сайкса.

Когда с этим было покончено, а Сайкс утолил голод (Оливера струдом заставили проглотить корочку хлеба), двое мужчин улеглись на стульях,чтобы немножко вздремнуть. Оливер остался на своем табурете у камина; Барни,завернувшись в одеяло, растянулся на полу, перед самой каминной решеткой.

Некоторое время они спали или казались спящими; никто нешевельнулся, кроме Барни, который раза два вставал, чтобы подбросить углей вкамин. Оливер погрузился в тяжелую дремоту; ему чудилось, будто он бредет помрачным проселочным дорогам, блуждает по темному кладбищу, вновь видит картины,мелькавшие перед ним в течение дня, как вдруг его разбудил Тоби Крекит, которыйвскочил и объявил, что уже половина второго.