Проводив Рейчел до дома, в котором она ночевала, оба пожелали ей спокойной ночи и немного постояли, глядя ей вслед. Ратлидж чувствовал, что его спутник держится скованно.

После того как оба повернули к гостинице, Кормак отрывисто заметил:

– Не понимаю, почему вы не уезжаете. Интересно, что вы надеетесь здесь найти? Ричарда очень тщательно искали сразу после того, как он пропал, но так ничего и не нашли. Или слухи в кои-то веки оказались правильными и вы приехали сюда по другой причине?

– Какая же это может быть другая причина? – парировал Ратлидж.

– Понятия не имею! – вздохнул Кормак.

Они молча прошли еще несколько шагов; гравий хрустел у них под ногами. Потом Кормак снова устало заговорил:

– Что же все-таки сегодня произошло между вами и Рейчел в Тревельян-Холле?

– Следственная тайна, – ответил Ратлидж, отказываясь ему подыгрывать.

– Не пытайтесь водить меня за нос! – вскипел Кормак. – Если вы рассчитываете от чего-то оградить Рейчел, то напрасно. Всем известно, какие чувства она испытывала к Николасу. Лично я много лет не мог понять другого: почему он ее не любил?

– Вы совершенно уверены, что убийца – Оливия? Что она убила Анну и, возможно, Ричарда? – спросил Ратлидж, надеясь выбить почву из-под ног своего собеседника.

Кормак резко остановился, посмотрел на Ратлиджа в упор, пытаясь встретиться с ним взглядом, они были одного роста.

– О чем вы, черт побери?

– Просто думал: может, мне вместо Оливии имеет смысл поставить на Николаса?

Кормак выругался – злобно и изобретательно. Они зашагали дальше. Даже в темноте Ратлидж видел, как брови на красивом лице сдвинулись в сердитой гримасе.

– Нет, разумеется, Николас не убийца! Можете считать меня кем угодно, но я не идиот. И отлично помню тот день… Николас был пешкой.

– Оливия могла его защищать. Вполне возможно, она подтолкнула его к самоубийству, чтобы никто и дальше не знал правды… Например, она испугалась, что не сможет дальше им управлять.

– Догадка очень неплохая. Только неверная!

– Тогда почему Николас не любил Рейчел?

– Сначала мне казалось: все дело в том, что она постоянно была рядом, с самого детства. Как будто еще одна сводная сестра, знакомая и привычная. Розамунда очень любила Рейчел, обращалась с ней как с родной дочерью. Едва ли такая обстановка способствует бурному роману. Потом… позже… когда Рейчел вышла за Питера, мне показалось, что Николас пытался от чего-то ее оградить. Своим равнодушием он как будто сам подтолкнул ее на поиски другого. Если бы не это, Оливия, возможно, убила бы и ее.

Голос в темноте казался странно напряженным.

– Неужели вы намекаете на то, что Оливия всю жизнь манипулировала Николасом… более того, привязывала его к себе… угрожая причинить вред Рейчел?

– Я не могу придумать другой причины, по которой Оливия заставила Николаса выпить лауданум. Если только, конечно, она не обманула его. Не хочу, чтобы Рейчел знала, что я думаю; не хочу, чтобы она испытывала ненужное чувство вины до конца своих дней. Но, если вы копнете поглубже, именно это и произойдет. Вы укажете на убийцу, раскроете дело и заслужите благодарность начальства, а ее сердце будет разбито. Если в вас осталась хоть капля сострадания, отправьте ее домой, в Лондон. Или, еще лучше, увезите ее сами.

– Нет.

– То, что я сказал Рейчел, правда. Я в самом деле собирался пойти по вашу душу и воспользоваться своими связями, чтобы Скотленд-Ярд официально закрыл дело. У меня хватает высокопоставленных знакомых, и я могу добиться, чего хочу. Как и Даньел. Но сейчас, боюсь, прекращение следствия принесет больше вреда, чем пользы. Проклятое дело! Я думаю так и эдак, но никак не получается найти нужный выход!

Ратлидж не ответил; Кормак вынужден был сказать больше, чем собирался вначале.

– Я уже намеревался выяснить, почему вы не в Лондоне и не ищете вместе с остальными коллегами новоявленного потрошителя. Почему вы целую неделю торчите здесь, в Корнуолле, и занимаетесь только измышлениями и догадками; вы всем докучаете, суете нос в чужие дела. Я думал, нам пришлют хорошего, опытного следователя, который знает свое дело, понимает, кто такая Оливия, и потому действует осторожно…

– Если вы ждали человека без собственного мнения, – ответил Ратлидж, – вы плохо знаете Скотленд-Ярд.

– Нет, я не ждал человека без собственного мнения. Я ждал человека, который хорошо знает свое дело. Не совсем понимаю, инспектор, что движет вами. И почему вы так стремитесь расследовать уже закрытое дело… даже если бы Николас на пару с Оливией прикончили полдеревни!

– Имейте терпение, – сказал Ратлидж, открывая дверь гостиницы. – И вы обязательно все выясните.

То же самое ему часто говаривал отец, когда он докучал родителям, спрашивая, что ему подарят на день рождения. Так взрослые отделываются от детей, но лишь усугубляют их любопытство.

Инспектор обрадовался, заметив, что прием отлично сработал и на взрослом человеке.

Утром Кормак уехал, правда, никто не знал куда, в Лондон или в Тревельян-Холл. Ратлиджу не нужно было немедленно возвращаться в Тревельян-Холл, и он не обратил особого внимания на отъезд Кормака.

Рейчел, как обещала, зашла за ним, и они вместе отправились к Сюзанне. Поехали в машине Ратлиджа; солнце ярко светило в окошки. Ветер принес с собой сначала запах моря, а затем запах земли.

– Кормак прав, вы непременно должны сами повидаться с ней, – сказала Рейчел после долгого молчания. – Я имею в виду Сюзанну. С вами очень тяжело иметь дело. Такого, как вы, я прежде не встречала. Сами посмотрите, что вы натворили. Может быть, вам станет стыдно, и вы начнете уважать чувства других людей!

Он видел, что натворил, накануне вечером, хотя Рейчел по неизвестным ему причинам не упомянула об этом. Но Ратлидж, как и сама Рейчел, заметил недоговоренность.

– Не понимаю, от чего меня отвлечет разговор с Сюзанной, – недоумевал Ратлидж. – Кстати, простите меня за вчерашний вечер. И особенно за то, что огорчил вас при вашем кузене. Все вышло… очень неловко. Простите меня.

Его слова разрядили атмосферу. Стало чуть легче дышать.

– Все ваши усилия ни к чему не привели, – тихо напомнила Рейчел.

– Наоборот, – возразил Ратлидж, рискнув посмотреть на нее. – Вчерашние события послужили нескольким целям.

Дорожная сеть в Корнуолле была развита не так хорошо, как в пригородах Лондона. Они ехали извилистыми проселочными дорогами, где ширины едва хватало, чтобы могли разъехаться две телеги. Лужи после дождей скрывали глубокие промоины, а грязь порой была скользкой, как черный лед. Ратлидж вел машину, сосредоточенно глядя перед собой.

– Рейчел, вы сказали, что Николас перед смертью написал вам письмо.

– Неужели?