– Эх, куда ты загнул! – На этот раз против собственной воли полковник не смог удержаться от улыбки. – Разрушающее… Ну, как тебе сказать, Стас? В умелых руках – да. Все, что угодно, можно использовать как оружие, если у тебя есть по этой части соответствующие навыки. Мы с тобой зарабатываем на хлеб тем, что ловим всякий криминальный сброд. У нас это получается. А Охотник…

– А Охотник работает не за деньги, – закончил за Гурова предложение Крячко, хотя тот собирался сказать совсем иное.

– Да. – Гуров опустился в кресло напротив.

– Тогда за что? За что он работает, Лева? Должен же быть мотив.

– Ну, ты же слышал, какая-то несчастная любовь в прошлом…

– Опять любовь! – Крячко щелкнул пальцами. – Видишь?

– Что – видишь?

– Она и тут присутствует. И опять с нелицеприятной стороны. Но я все еще не улавливаю связи. – Станислав вытянул руку и погасил окурок в пепельнице. – Он что, мстит за свое поруганное самолюбие? Или что-то иное?

Гуров тяжело засопел. Рваные мысли в его голове никак не желали выстраиваться в закономерную цепочку. А тут еще верный соратник со своими философскими рассуждениями! Мысленно Гуров снова дал себе клятву, что по закрытии этого дела непременно отправится в отпуск. Две недели. Берег моря. Черное или Азовское. Принципиального значения это не имеет.

– Стас, у меня нет ответов на твои вопросы, – отмахнулся он. – Вот хоть режь меня, нет ответов.

Крячко это, видимо, не удовлетворило, и он хотел спросить еще что-то, но напарника спас взорвавшийся перезвоном телефонный аппарат. Гуров перегнулся через подлокотник кресла и энергично сдернул трубку.

– Полковник Гуров!

– Крячко с тобой? – без приветственных слов, сухо поинтересовался Орлов.

– Да, тут. Рассуждает о любви.

– С любовью завязывайте, парни, и дуйте ко мне. Сейчас приедет Артюшин. Я хочу, чтобы мы побеседовали все вместе. Сумеете прижать его фактами?

– У нас только показания Юданова. – Гуров машинально скрипнул зубами. – Он сейчас в Самарканде под следствием. Дело ведет Миндыбаев. Я могу сделать запрос…

– Этого мало, Лева, – молвил Орлов. – Очень мало. Ладно, поднимайтесь ко мне. Оба.

Гуров повесил трубку. Петр прав, и он сейчас прекрасно понимал состояние генерал-лейтенанта.

Жесткие колючие струйки холодной воды отскакивали от его бронзового загорелого тела. Он провел ладонью по лицу и устало опустил руки. Контрастный душ, особенно летом, когда за окнами стоит жара градусов под сорок, всегда приводил его в бодрое расположение духа.

Охотник развернулся лицом к зеркалу и всмотрелся в собственное отражение. Что ж, он еще не так плох. Неудивительно, что женщины сами падают ему в руки, как переспелые яблоки. Бери и ешь. Он улыбнулся и тут же крутанул ручку горячего крана. Тело ошпарило кипятком, и от эмалированного дна ванной взметнулись вверх клубы густого пара. Зеркало запотело, отчего изображение стало нечетким. Он стиснул зубы и предавался этой пытке минуты две. Затем вновь переключил душ на ледяную струю.

Волосы старался не мочить. Конечно, парик был приклеен качественно, но где гарантии в том, что клей не расползется от обильного количества влаги. Не стоило рисковать по пустякам.

Сквозь шум льющейся воды он слышал, как Даша что-то громко напевает, но разобрать слов было невозможно. Однако настроение у нее прекрасное, и это главное.

Вчера в отдельном номере гостиницы при ночном клубе «Затяжной прыжок» Охотник, казалось, побил все возможные рекорды сексуальной активности. Постарался, что называется, на славу. Выложился весь. Она осталась довольна. Очень довольна. Потому и пригласила его к себе, где после ужина ненасытная девчонка затребовала продолжения интимных игр. Он не отступил. Не в его правилах было пасовать. Даша выдохлась первая и, без сил откинувшись на подушку, закатила глаза, продолжая наслаждаться происходящим внутри ее процессом. Он наблюдал за ней, подперев голову локтем. Но девушка уже так и не открыла глаз. Уснула.

Полночи Охотник провел на кухне в чужой квартире, в смятении выкуривая одну сигарету за другой. Уже сегодня вечером, согласно выданной вчера в ночном клубе легенде, ему нужно было бы отправляться в далекую цветущую Швейцарию, где якобы ожидало приличное, по заграничным меркам, жилье, престижная, хорошо оплачиваемая работа… Она попросится с ним. Он уже заранее мог предугадать это, как предугадывал подобные вещи во всех предыдущих случаях.

«Возьми меня с собой, Костя, – скажет она. – Будем странствовать по Европе вместе. Раньше ты это делал один, а теперь нас будет двое. Ведь нам хорошо вместе?»

«Мне так замечательно рядом с тобой, как не было никогда и ни с кем», – ответит на это он.

«Значит, возьмешь?»

«Чего хочет женщина, того хочет бог».

Пафосная избитая фраза, но она почему-то нравилась Охотнику. Он частенько использовал ее в диалогах с девушками. Скорее всего, использует и в этот раз. «Чего хочет женщина, того хочет бог». Он как бы автоматически и ненавязчиво возводил ее в ранг богини. Это льстило любому самолюбию. Особенно женскому. Понимают ведь, что мужчина льстит, искажает факты, ведет себе почти демонстративно неискренне, а все равно верят. Хотят в это верить и верят! Удивительная сущность у женщины!

Стало быть, сегодня надо выходить на связь с Дмитруком. Никаких сведений о новом контактере от Олега не поступало, значит, действовать придется по старому, уже проверенному графику. И вечером аэропорт, вылет… Не его, а Дашин.

Но когда Охотник курил ночью на кухне и сейчас, в ду?ше, что-то взбудоражило его нервную систему. Он никогда не вдавался в вопросы о том, что происходило с девушками потом, когда они оказывались в Самарканде, но приблизительно знал о ходе дальнейшей судьбы своей избранницы. Знал, потому что семь лет назад через все это прошла Вероника. Его Вероника!..

Он любил ее, любил всем сердцем. Такое чувство обычно сравнивают с готовностью ради женщины пройти через огонь и воду. Достать ей луну и все звезды с неба. Он был готов к этому. Но не она…

Охотник опустился в ванной на корточки и обхватил голову руками. Струи воды хлестали его по натянувшейся коже, скрывавшей спинные мышцы. Тело уже бил легкий озноб, но он не обращал на это внимания. Мысли Охотника ушли глубоко в прошлое.

Он нелепо повел плечами, отчего пиджак съехал в сторону, обнажив мятое плечо голубой рубашки. Ее глаза насмешливо смотрели на его растерянную позу, на одинокую, сиротливо зажатую в левом кулаке розу, на нечищеные носы старомодных ботинок.

– Вероника…

– Что – Вероника? Ну что – Вероника? – Она шагнула в сторону и грациозным движением отбросила со лба челку. Точеную фигурку, скрытую облегающим платьем, можно было смело сравнить со статуей Венеры Милосской. – Я слышу от тебя это постоянно. Ты даже грамотно мысль свою выразить не в состоянии. Я уже двадцать лет как Вероника. Дальше-то что?