– Надеюсь, дети, вы понимаете, что именно натворили и как сильно рисковали, – произнесла, наконец, матушка.

Мы с напарником кивнули и покаянно опустили головы.

– А я надеюсь, что больше такое никогда не повторится! – добавил батюшка.

Мы с Беном снова кивнули.

– В таком случае, мы прощаем вас, но вам придется извиниться еще и перед вашим куратором, – матушка раскрыла объятия, я шагнула к ней.

Бен – тоже. Но потом Беньямин слегка замедлился, словно решив, что объятия эти предназначались не ему. Он уже было хотел отойти, но матушка, обнимая меня одной рукой, второй поймала его и тоже притянула к себе.

– Друг и напарник моей дочери – все равно, что сын для меня, – шепнула она парню, который был выше ее на целую голову.

Бен приник к ней, позволяя поглаживать себя по спине. Его плечи вздрогнули. Батюшка подошел и обнял всех нас троих.

Я пару раз глубоко вдохнула, наслаждаясь чувством близости и единения, потом подняла взгляд и увидела куратора. Он стоял на ступеньках моего дома – одинокий, со сжатыми кулаками, и остановившимся взглядом смотрел в небо. В этот момент мне не удалось увидеть его истинный облик за магической личиной, но я могла поклясться чем угодно, что от него волнами исходит ощущение горечи и тоски.

Мне захотелось подбежать к мужчине, обнять и его, чтобы он тоже почувствовал, что он не одинок, что есть, по крайней мере, одно сердце, в котором живет привязанность к нему! Но… как я могла сделать это, если за месяц наших встреч магистр О'Ринэль ни разу не прикоснулся, ко мне, не обнял, даже не взял за руку? Да и в присутствии родителей я не могла повести себя настолько смело!

И все же… я высвободилась из тесных объятий и направилась к куратору. Остановилась в двух шагах перед ним, поймала его взгляд.

– Простите меня, наставник! – воскликнула горячо, умоляюще сжимая руки у груди. – Я искренне сожалею о своем проступке!

– И меня простите, магистр! – послышался рядом голос принца.

Магистр О'Ринэль медленно выдохнул, потом произнес глухо:

– Ваши извинения приняты, адепты. Давайте подумаем, как будем возвращаться в академию.

– А нельзя перенестись? – тут же обрадовалась я тому, что тяжелый момент миновал и можно переключиться на другую тему.

– К сожалению, заряда моего амулета хватит только на мое перемещение. Твой амулет, Орнелла, полностью разряжен. А если вы воспользуетесь амулетом Беньямина, то он тоже полностью разрядится. Я бы не хотел, чтобы вы остались совсем без этой возможности: мало ли, что еще может произойти…

– Неужели амулеты нельзя зарядить? – удивился Бен.

– Кристаллы, пригодные для заклятий перемещения, заряжаются долго, несколько месяцев. Слишком сильный поток магии приводит к их разрушению, поэтому силу приходится вливать постепенно, – пояснил куратор. – Так что придется добираться обычным способом.

– Значит, поедете монорельсом, – прозвучал у нас за спинами голос батюшки. – Пойду, закажу вам билеты. А ты, Мерайя, накрывай на стол. Нам всем пора подкрепиться.

Ужин прошел спокойно и мирно. Мои родители не умели долго злиться, а по их любящим взглядам я поняла, что они, хоть и опечалены моей неразумной выходкой, но все же по-прежнему верят в меня.

Места в доме хватило для всех. Нас с Беньямином отправили спать под крышу, где ютились две совсем небольших комнатки, места в которых едва хватало на не слишком широкие кровати. Магистра О'Ринэля матушка устроила в моей спальне, вторая спальня всегда принадлежала родителям.

Рано утром батюшка постучал в мою дверь, потом – в дверь, за которой ночевал принц.

– Молодежь, подъем! Завтрак уже ждет, да и на монорельс нужно успеть!

Завтракали второпях. К счастью, никакой особой клади везти с собой не предстояло, единственной сумкой оказался пакет с печеньем, сэндвичами и прочими вкусностями, которых не пожалела матушка для меня и моих спутников.

– Постарайся больше не рисковать собой, дочка, – попросила она меня на прощанье и благословила знаком Триединого.

Беньямину тоже достались и объятия, и благословения. Магистру О'Ринэлю – вежливый и почтительный поклон.

Наконец, все уселись в повозку, батюшка устроился впереди, взял в руки поводья, и мы тронулись в путь. Беньямин, сидевший со мной на одном сиденье, приобнял меня, а я пристроила голову на его плече. Мне показалось, что куратор в этот момент напрягся и заволновался, но уже в следующее мгновение его глаза смотрели в сторону, а руки расслабленно лежали на бедрах.

Утро было раннее, сон все еще не оставил надежды заманить меня в свои цепкие объятия. Судя по сдержанным зевкам Бена, он тоже с трудом боролся с дремой. Говорить в таком состоянии сил не было, а потому всю дорогу до станции монорельса в повозке царило молчание.

К станции мы подъехали одновременно с составом, который как раз подошел к перрону. Быстро простились с батюшкой, причем я заметила, что отец пожал руку куратору и даже улыбнулся. Похоже, пока мы с Беньямином отсыпались, между мужчинами произошел серьезный разговор, и они сумели найти общий язык. Это меня очень порадовало.

Купейный вагон, в котором нам предстояло провести почти сутки, был практически пуст.  Мы заняли свое купе, состав тронулся. Магистр О'Ринэль посмотрел на наши с принцем сонные лица и предложил:

– Давайте-ка, ложитесь спать. Разбужу ближе к полудню.

– Я не против, – кивнул Беньямин. – Только пойду умоюсь.

Бен вышел в коридор, я встревоженно потянулась за ним: оставлять напарника без присмотра не хотелось.

– Не беспокойся, Орнелла, в вагоне безопасно, – остановил меня куратор.

Я послушно кивнула и уже собиралась усесться обратно на диванчик напротив мужчины, но он поймал меня за руку, потянул к себе. Сама не поняв как, я вдруг оказалась у него на коленях.

– Девочка моя… ты не представляешь себе, что я чувствовал, когда думал, что потерял тебя навсегда… – со стоном проговорил магистр, изо всех сил прижимая меня к себе. – Мое сердце едва не остановилось!

Сильные руки магистра стиснули мои плечи. Его подбородок уткнулся мне в макушку. Дыхание – тяжелое, хриплое, шумно вырывалось через его стиснутые зубы. Моя щека ощутила жар кожи и стальную твердость мышц его груди, а под ухом гулко грохотало его сердце.

Святая Чаша! Я и подумать не могла, что вызвала в своем кураторе такую бурю чувств! И все это время – со вчерашнего вечера – он носил в себе это напряжение, не смея ни словом, ни вздохом выдать его…

Мне захотелось успокоить магистра, снять с его души эту боль. Я подняла руки, чтобы обхватить его спину, и невольно прикоснулась к скрытым под личиной крыльям. Нерешительно погладила их. Магистр вздрогнул. Немного отодвинул меня от себя, сорвал с груди амулет, скрывающий его истинный облик.