– Пока ничего, таблетки пересекли Атлантику и находятся теперь в руках канадской научной полиции. Я буду держать тебя в курсе, если что-то узнаю.

Ибанез вешает трубку и откидывает голову назад. Маленький паршивец нашел связь между Бланш-Тером, туристом из Канады, умершим в секс-шопе «Love-odrome», и остальными жертвами. Выходит, что канадец купил роковую пилюлю у стриптизерши, вероятно, решив «оттянуться по полной».

Ибанез встает и добавляет несколько строчек к развешанным по стенам спискам. Несколько дней он обходил Маре, показывая фотографии Лагарда в местах, где были найдены тела, а также во всех злачных заведениях квартала. Во многих швейцары и бармены его с уверенностью опознали, подтвердив, что он был у них недавно. От внезапной мысли по спине инспектора пробегает холодок…

– А что, если Лагард ходил туда не снимать партнеров, а приторговывать… – говорит он вслух.

Дилерша в секс-шопе, дилер в гей-баре в Маре, еще один в гламурных кафе в Менильмонтане. Идея немного притянута за уши, но, хотя она порождает больше вопросов, чем ответов, он никак не может выбросить ее из головы. Впервые он смотрит на дело иначе: что, если это не просто очередная проблема с наркотиками, что, если все эти события развиваются по уже написанному сценарию? Он делает новый список «дилеры» и прикрепляет к нему карточки трех подозреваемых.

Лагард привел его к Рейнальду. Ибанез уверен, что коуч-антигей определенно где-то вплетается в новую генеалогию этого дела. Корнем или ветвью, это еще предстоит уточнить, и он хочет подтвердить свои подозрения. Достав из папок фотографии жертв, он берет куртку и говорит себе, что пора ему снова пережить «кризис веры».

Группа не репетировала уже добрых две недели. После допроса на набережной Орфевр каждый ушел в свою раковину. Хочется куда-то вырваться, отвлечься, сделать вид, будто смерть юной китаянки и исчезновение Туртурро не имеют к ним отношения, как и эпидемия трупов, затронувшая их так близко. Столица сорвалась с катушек, словно возжелав конца света, и каждый в неуправляемом заносе вылетает в кювет в плену у худших своих призраков.

В стране намечаются подвижки в двух направлениях. С одной стороны, репрессивные меры, принятые правительством, которое пытается урегулировать ситуацию, не понимая ее. С другой, очевидный регресс в поведении людей. Паранойя охватила все слои общества. Каждый готов донести на соседа, несомненно, радикального исламиста, который якобы на его глазах продавал голубые пилюли прямо у подъезда. Виноваты во всем, в зависимости от времени и места, арабы, негры, педерасты, анархисты или фашисты, все выдвигают теории, кто во что горазд, свято веря, что знают истинную подоплеку событий. Разносятся самые безумные слухи о Божьей каре, вселенском заговоре, иллюминатах, джихаде. Таблетки разных цветов циркулируют теперь повсюду. Все мелкие наркодельцы, имеющие лаборатории, соревнуются в их производстве. В их состав может входить все что угодно: спиды, ЛСД, кетамин, и всегда найдутся толкачи, которые их купят.

Десанты полиции все чаще, действия все жестче, в ответ регулярно вспыхивают смуты. Квартал Барбес ежедневно поставляет квоту сожженных машин, а тамошние отвязные пацаны играют в кошки-мышки с отрядами жандармерии. Это длится порой часами, ведь мальчишки у себя дома.

Власти начинают всерьез опасаться новых «беспорядков образца 68-го», худшего кошмара французского государства. Кошмар этот – молодежь, вышедшая из-под контроля, не признающая образцов и поступающая наперекор так называемому здравому смыслу. Но никто по-настоящему не задается вопросом, чего же ее надо было лишить, чтобы она до такой степени наплевала на все. Правящие круги не понимают, закоснев в своем презрении к народу, почему сотни молодых людей играют в русскую рулетку в буйстве нескончаемого праздника. Единственное, что они могут предложить, – больше суровых мер, больше расизма, социального и этнического, больше контроля. Государство в анальной фазе.

Музыканты подтягиваются в час по чайной ложке с восьми. Все явно довольны, что пришли, что вновь почувствовали крепкую связь друг с другом. Между двумя песнями Шала встает с табурета и обращается к группе:

– Нам подтвердили концерт с «Антихристом» на Празднике музыки[55] в «Little Big Club». Осталось утрясти пару-тройку деталей, но все как будто на мази. Начинайте рассказывать знакомым, чтобы было побольше народу. И уж постарайтесь удержать в черепушке, в пятницу, 21 июня, ничем не занимайте день, будем ставить аппаратуру.

Парни отпускают два-три замечания по поводу его командного тона, и репетиция продолжается своим чередом. Группа играет нервно, ноты остры, как клыки хищника, терзающие жертву, всем хочется выпустить пар, заклясть окружающую хмарь выплеском чистого адреналина, бесцельным и шумным. Тоже способ вновь овладеть ситуацией, вернуть жизнь в нужное русло и в нужный темп.

Попотев три часа без перерыва, группа снова рассыпается. Паоло остается один, сидит на Монике и курит сигарету. Как только репетиция закончилась, недавние события вновь заслонили все.

Он не может понять, что происходит, и это не дает ему покоя, засев в нутре. Он видит все элементы, рассыпанные у его ног, но сложить их вместе не получается. Все остальное кажется ему излишним, смехотворным. На часах десять вечера, возвращаться домой слишком рано, он заводит мотоцикл и едет в сторону Бастилии.

Выехав на площадь, заруливает на улицу Рокетт и останавливается у соседнего с его привычной закусочной бара, ему хочется выпить. С террасы дом виден ему так же хорошо, как из-за пластикового столика фастфуда. Откинувшись на спинку стула, он заказывает мескаль. После двух стаканов и трех сигарет из подъезда выходят Берди с маленькой брюнеткой и направляются в сторону Пер-Лашез. Оставив недопитый стакан, Паоло следует за ними на расстоянии, невидимый под покровом темноты. Выйдя на площадь Вольтера, они останавливаются, вроде чего-то ждут. Он сворачивает влево и заходит в бистро напротив.

Девушки явно теряют терпение, о чем-то бурно спорят, и напряжение видно невооруженным глазом. Берди нервно курит сигарету, покусывая фильтр, она неподвижна, а брюнетка не может устоять на месте, кружит вокруг нее, выкрикивая что-то злое. Берди не реагирует, она смотрит на что-то вдали, что-то нематериальное, призрак, пляшущий перед глазами. Подруга хватает ее за локоть и трясет, как будто хочет разбудить. Берди рефлекторно разгибает руку резким движением, отбросив девушку на несколько метров. Стоя с вытянутой рукой, тычет в нее пальцем и говорит какие-то слова, которые та слушает, не отвечая, после чего рука опускается. Несколько минут они молчат, ни дать ни взять, две присматривающиеся друг к другу хищницы.

Паоло уже допивает кофе, когда к ним подходят две девчонки, едва ли совершеннолетние. Первая, маленькая кругленькая блондинка с кукольным лицом и собранными в конский хвостик волосами, выглядит совсем подростком. Вторая – высокая метиска, очень худая, с растрепанной шевелюрой. Слово берет брюнетка, Берди держится в сторонке, силясь улыбнуться двум новеньким, явно очень возбужденным. После короткого разговора они отправляются в путь и идут пешком к уже знакомому ему дому на улице Фоли-Реньо.