– Ты это не думай, мы тебя унесем! – трогаю Агапова за руку.

– Не надо. Я не лопух – вторую войну воюю. Без толку это…

Его лицо стремительно белеет – уходит кровь?

– Слушай, давай руки свои убери, я тебя перевяжу!

– Поздно… Бинт побереги, ребят тоже кого-то зацепило… слушай…

– Да?!

– Не уходи… Больше не уходи, хорошо?

– Да куда ж я от вас теперь?!

– Руку дай! – неожиданно твердо говорит он. Его ладонь с силой стискивает мое запястье.

– Так вот же она!

Поздно. Он уже не понимает моих слов. Секунда-другая… его пальцы разжимаются. Все…

Осторожно укладываю его руку вдоль тела.

Вот так.

А ведь был совсем незаметным. Молчаливым и спокойным. Что ж я, лопух такой, не разглядел в нем настоящего бойца?

Встаю.

Не оборачиваясь, говорю:

– Кружанков! Похоронить геройски погибшего бойца Агапова! У немцев лопатки есть, бойца тебе в помощь – исполнять!

– Сделаем!

– Ольгинский!

– Я!

– Собрать трофейное оружие! Вооружить бойцов! Куртки, брюки и ботинки с немцев снять, те, что годные, – использовать.

– Понятно!

– Ляпичев!

– Здесь Ляпичев!

– Ты пулеметчиком был?

– Был. С ДП работать могу. И «максима» знаю!

– Осваивай трофейную технику. Что неясно будет – подходи, покажу.

Скользя сапогами по песку, сверху спускается Корчной. Идет он с трудом, но винтовку убитого Фридриха все-таки подобрал, не зевнул. И на том спасибо…

– Старшина!

– Да?

– Оприходовать трофейное снаряжение. Бойцов перевязать, выставить пост. Об исполнении – доложить!

Он на секунду замирает. Останавливается и движение за моей спиной: народ осмысливает услышанное.

– Красовский! Ты что это себе позволяешь?! Чего раскомандовался? – удивляется наш командир. Бывший командир: не могу больше его в этом качестве воспринимать. Да, нормальный мужик. Не трус и не нюня. Но для командира этого мало! Хороший человек – не профессия!

Оборачиваюсь назад.

Все бойцы стоят на поляне, прекратив свою работу.

– Кто еще так думает?

Они переминаются с ноги на ногу.

– Хорошо… – поворачиваюсь к старшине. – Командовать дальше хочешь? Ну так для начала похорони Флегонтова – он вон там, в кустах лежит. Ты ж его туда поставил? Вот он, один из всех, бой и принял. Против немцев, которые по вашим следам пришли! От лагеря пришли, где они вас всех выпасли, как слепых котят!

Корчной открывает рот, но я его перебиваю, не давая возможности ответить:

– И оружие возьми! То, которое я вам дал, а вы его профукали бездарно! Никто даже и не выстрелил – винтовки в пирамиде стояли! В Гражданскую – и то держали при себе! А у нас – порядок, как же! Как в летнем лагере! Зачем тебе пистолет, коли ты ни разу не выстрелил, – для форсу? Тьфу! Зла на вас нет…

Пинаю со зла ногой немецкую каску и поворачиваюсь к бойцам:

– Кого стоим, мать вашу?! Скульптурную группу изображаем – «семеро обалдевших»? Новых немцев дожидаемся? Этих не хватило?! Руки пустые у всех, никто оружия не взял – чем отбиваться собираетесь? Я, блин, в третий раз могу и не поспеть!

Сдергиваю с лежащего немца подсумки с автоматными магазинами и пустой кобурой. Вытаскиваю новый магазин и перезаряжаю автомат. Убираю в кобуру трофейный вальтер.

Отхожу в сторону и вновь присаживаюсь около Агапова.

Моя в этом вина.

Расслабился слишком, вот и зевнул эту парочку. А мог бы сообразить, что немцы не дураки и одним постом не ограничатся.

Мог.

Но – не сообразил.

И вот он результат – передо мной. Не дай бог, встречусь я с его родными, что им скажу? А придется говорить…

И опять перед моими глазами встает странная картина…

Вальку Лопатина подстрелил «духовский» автоматчик. По совершенной дури подстрелил!

Ума у этого отморозка хватило на то, чтобы открыть огонь по бронетранспортеру метров с двухсот. Так что пули только бесполезно взбили пыль на дороге, да парочка звякнула по броне.

Народ горохом посыпался на землю, а пулемет бронетранспортера дал пару очередей, прижимая к земле этого балбеса. Судя по тому, как стрелял этот лопух, мы имели дело с каким-то молодым парнем. Поэтому взводный дал команду обойти его и взять живым. А чтобы стрелок кого-нибудь не зацепил и не сбежал, его постоянно прижимали огнем к земле оба наших пулеметчика. Отползти куда-то в сторону под непрерывным огнем или ответить очередью – еще уметь надо! А судя по тому, с какой дистанции этот баран начал стрелять, этого умения было не слишком много.

Поэтому ребята, разделившись на две группы, аккуратно стали обходить его с флангов.

«Дух», правда, еще что-то там пытался изобразить. Высовывал ствол и наугад палил в сторону наших пулеметчиков. На здоровье…

С таким же успехом он мог просто плевать в их сторону. Даже в бронетранспортер он не попал больше ни разу.

Обойдя стрелка с флангов, ребята заметили его лежку, откуда торчали ноги в кроссовках. А подобравшись еще, дали сигнал пулеметам прекратить огонь – мы уже были слишком близко.

Стрелок было воспрянул духом, но автоматные очереди тотчас осыпали ему на голову песок со стены ямки, где тот лежал. Мол, ничего для тебя, парень, не изменилось, просто тратить на тебя пулеметные патроны больше не нужно – автоматчики уже рядышком. Так что, мил друг, лежи и не рыпайся. Словесно ему разъяснили то же самое, пообещав попросту закинуть в эту самую ямку обычную гранату – заодно и закопает…

Пояснив лопуху безрадостные перспективы его дальнейшего существования, взводный предложил ему оставить автомат в яме и выползать на свет божий – для дальнейшего общения. А для предотвращения возможного буйства клиента – соответственно озадачил Мишку Громова. Мол, бди, боец! И смотри в оба. Чуть что не так – вали балбеса наглухо!

Громов кивнул и взял на прицел бандитскую задницу.

Оставив автомат в яме, стрелок медленно выполз наружу, повернулся, и первое, что там увидел, – это автоматный ствол, угрюмо уставившийся ему в морду.

Сие зрелище к оптимизму не располагало, и парень послушно задрал руки вверх.

– Лопатин, – говорит взводный, – обыщи «умника»…

Тот кивает и, забросив за спину автомат, подходит к пленному.

А Мишка, пропуская Вальку к стрелку, делает шаг назад… и поднимает вверх автомат…

Парень взвизгивает, сует руку за пазуху, и в воздухе сухо трещат пистолетные выстрелы.