– Ну что, малышка, вот ты и совсем одна, – нехорошо улыбнулся один из этих, – тебе предстоит наказание. Надеюсь, тебе даже понравится.

И медленно, оглядываясь на дверь, двинулся ко мне.

Страх сковывал конечности, липкие струйки пота побежали по спине, несмотря на сильный холод. Хотелось отрастить крылья и улететь, однако некуда – дверь находилась за спиной стражи.

В который раз прокляла свой бракованный Дар. Артефакт накачать энергией могу. Вдохнуть энергию в вещь-проводник – пожалуй. Даже на время усилить себя. И всё.

В остальном я бессильна. В очередной раз я позвала Орни и с обречённостью смотрела на нависших сверху охранников.

Весь их вид не предвещал ничего хорошего, а бритоголовые не торопились. Свидетелей не предвиделось – следователь с помощниками наверняка ушёл спать. Тяжёлый день, нехороший.

Мне снилась какая-то муть. Кто-то щипал меня за плечи, кусал за уши. «Люблю тебя», – шептали жуткие губы. Я падала вниз со скалы. А потом проснулась.

Они скалятся – я жмусь к стене и ощущаю холодное прикосновение металла. Один расстёгивает штаны, пока меня ловят ещё двое, ловко орудуя хлыстом. Удар лёг поверх мелких укусов, жалящей змеёй прожигая тело. Падаю на всё такой же холодный пол. Сил нет, да и желания подниматься тоже.

Вырывалась, сопротивлялась, пока стражники ухохатывались над моим унижением. Но тут вовремя вернулся следователь. Надо же.

Не думаю, что он мне поможет, однако… Дёрнувшись, самый напрягшийся отпрянул. А двое его приспешников благовоспитанно отошли в сторону, пока я выпутывалась из верёвок и пряталась под стол. Дёрнется ещё хоть раз в мою сторону – не знаю, что сделаю, но, надеюсь, им не понравится. Папа, прости.

– Госпожа Бриар?

Я дёрнулась, ударившись о бок стола.

– Дмитрий! Что тут у вас происходит?!

Окрик следователя отрезвил меня и, надеюсь, моих мучителей. Я нашла в себе силы выползти из своего убежища и почти нормально сесть.

Верёвка жгла руки, но выпустить её я была не в состоянии. Я понимала это, да и они понимали. Страх кусал за пятки, заставляя гипнотизировать вожделенную дверь. Уже почти чувствовала, как открываются прохладные створки, выпускают из удушающих объятий металла. Вернуться домой, обнять папу и найти малышку. А ещё спать. Сон бы не помешал.

– Госпожа Бриар!

– Д-да?

– Вы меня слышите?! – Поймав мой взгляд, следователь, видимо заметил что-то интересное, от чего щёлкнул пальцами, оставляя кляксы в блокноте на столе. «Что ж, ну давай, добей меня!» – Итак, за нарушение комендантского часа и нахождение на запретной территории дворца вы и ваши соседки получите наказание.

Перо окунулось в не пойми откуда взявшийся контейнер с краской и продолжило выводить текст, который тут же светился золотым и исчезал, добираясь до архива.

Пауза затянулась, и я решилась на глупость:

– Отлично, господин…

– Неважно, – на слове «господин» поморщился, но стерпел, – вы и ваши соседки заслуживаете прилюдной порки и штрафа в сорок золотых. Но…

– Но?

– Да, ввиду облегчающих обстоятельств и свидетельств очевидцев телесные наказания заменены на отработку во время бала, а штраф будет взыскан иными, оговорёнными в контракте способами.

Перо вспыхнуло золотом и исчезло вместе с окончательными словами. А я? А что я? Мне хоть и стало легче, но не особо – груз вины давил на плечи неподъёмной глыбой, а страх за будущее всё ещё не утих. Удивительно, но больше всего на свете я хотела забыться дурацкими снами и не помнить этот день. И моя мечта исполнилась, правда, не так, как мне того хотелось.

Глава XIX

Любопытство отрубает пути

Врут те, кто говорит, что утро добрым не бывает. Я с удовольствием потянулась на мягкой постели, совершенно как кот вытягивая лапы в разные стороны. Очень даже зря. Смазанные каким-то чудо-средством царапины засаднили, а вчерашний след от хлыста отозвался протяжной болью.

Нет, всё-таки они правы.

Уже потом я смогла осмотреть место, где спала – да, обычный такой уголок лекаря. Места много, людей – всего пара безнадёжных товарищей, в одном из которых я узнала вчерашнего недомучителя. Поёжилась от мурашек по коже – как оказалось, спать в том, в чём ходила весь день, было очень плохой идеей. Но выбора мне не дали. Где же всё-таки мои вещи? Пропали безвозвратно?

Эх, если бы тут вместо вредного старикашки была мисс Тэт из Университета, возможно, я чувствовала бы себя не так паршиво. Потом меня почти под конвоем повели в сторону комнаты, где оставались мои соседки. Так грустно, что по моей глупости пострадали невинные люди. Мне не давала покоя мысль о странном пауке – слишком уж похоже на то послание из дома. И в то же время другое.

Ведь в первый раз был пожар, в котором, к счастью, никто не пострадал, но сейчас я чудом избежала горькой участи. Неужели меня целенаправленно заманили в замок? Но зачем? Чтобы я заработала денег?

Сама же улыбнулась своим мыслям. Теперь и мои соседки пострадали. Из-за меня. Конечно, сблизиться мы не успели, скорее, относились друг к другу нейтрально.

Но теперь, когда меня доставили до комнатушки на глазах у множества людей и толкнули в сторону двери, попутно оглашая наказание, выражение их лиц сменились с недоуменного на истерическое и даже злобное.

Глаза заливала вина, выплёскиваясь слезами. Так обидно и больно мне было, только когда разъярённая толпа пошла на Леди Ро и чудом не растерзала папу…

Однако мои страхи не оправдались – стоило поднять заплаканные глаза, я увидела лишь удаляющиеся спины странного следователя и его помощников. И вновь осталась перед осуждающими людьми.

Старшая женщина нахмурилась и злобно прошипела:

– Вот же ж… Не было беды. Какого нэко вшивого ты туда полезла? Совсем дурная, что ли?

Просто пожала плечами и привычно выслушала оскорбления в свой адрес. Так делала мама, не привыкать. Но всё равно стыдно и обидно.

Второй день на кухне обошёлся без экспериментов с нашим сознанием – уже чудо. Чувствовать на себе взгляды было неприятно. Мыть посуду вне очереди – тоже. Но хуже всего мне становилось от осуждения. Оно серыми хлопьями оседало на мне, оставляя свой грязный след на коже. Такого же цвета пена сейчас размазывалась по кастрюле.

Марта – соседка по комнате – весело болтала с обаятельным мальчишкой в смешном колпаке. Шалун, он с любовью обращался ко всем девушкам, но особенно его манили пирожки, которые покрывала глазурью моя невольная коллега.

– Сети, дорогая, – глаза мальчишки загорелись такой нежностью, что будь пирожок живым, он бы знатно покраснел. – Ну пожалуйста!

– Нет!