Скажу честно – она мне не понравилась. Вот бывает – смотришь на человека и понимаешь, что в нем что-то не так. Но выбора у меня не было, приходилось терпеть ее присутствие. Я из неприязни издевалась над ней, как могла себе позволить в рамках исполняемой роли – то изображала приступ, то закатывала глаза, видя, как сильно ее это пугает. Наташа исполняла свои обязанности добросовестно, но уж очень много задавала вопросов, это меня нервировало. И я, словно в отместку, каждый вечер кормила ее трогательными байками из моей якобы жизни до травмы, старательно избегая упоминаний о Кате и немного приукрасив роль Вадима во всем происходившем. Наталья слушала, открыв рот, а я в душе лишний раз убеждалась в том, что умею выдавать великолепные и правдоподобные сюжеты.

Но однажды я вдруг обнаружила нечто странное в ноутбуке, который она после окончания работы всегда оставляла на столе. Ночами я позволяла себе открыть его, пробежать глазами текст, хотя научилась с годами определять все неровности и шероховатости на слух. В одну из таких ночей я открыла файл и удивилась – это было совсем не то, что я диктовала Наташе накануне. Стиль был мой, а вот слова и их смысл – нет. Я могла поклясться, что не произносила этого и даже сюжета подобного не прорабатывала. Закрыв файл, я полезла в почту и там обнаружила письмо от Вадима, в котором он, обращаясь к Наташе, писал, что присланный фрагмент его устраивает и что Наташа должна продолжать развивать действие.

Я вернула ноутбук на прежнее место, легла в постель и задумалась. Получалось, что за моей спиной Наташа пишет какой-то роман, ловко копируя мой стиль. И это натолкнуло меня на мысль о том, что Вадим задумал какую-то очередную аферу. И мне там места нет, зато оно нашлось для этой невзрачной и неуверенной в себе мышки, сновавшей по дому в мягких тапочках. Именно эти тапочки навели меня на мысль о том, что во время ночных упражнений мне нужно быть аккуратнее. И я придумала. Когда Наташа уходила спать и в доме все затихало, я осторожно спускалась по лестнице и на три нижних ступеньки раскладывала продолговатые бусины. Именно на такую в одну из ночей и наступила Наташа, решившая проверить, что происходит в моей комнате. К счастью, она не покалечилась и остальных бусин не заметила, а я потом осторожно собрала их.

И было еще кое-что, заставившее меня относиться к ней с особой настороженностью. Собственно, я сама была виновата, прокололась, решив вставить в роман описание кольца, которое носила на пальце Света. Но кто же знал, что это проклятое кольцо, оказывается, застряло в щели лестницы, ведущей в подвал, а Наташа его нашла… Вот тут я испугалась не на шутку – а ну как она исследует подвал и обнаружит там… нет, этого нельзя было допустить. Мы с Катей начали потихоньку внушать Наташке, что она переутомилась и ей нужно отдохнуть. Нам надо было хоть ненадолго удалить ее из дома, чтобы иметь возможность спокойно обдумать план дальнейших действий.

Когда Наташа уехала, мы с Катей стали лихорадочно соображать, как быть. К этому времени я уже знала, в каком банке у Вадима хранятся деньги, и даже знала пароль от его личного кабинета – он однажды выронил из паспорта бумажку с ПИН-кодом карты и паролем, подвела привычка совать в обложку все, что он считал важным. Бумажка мягко спланировала под кровать и там осталась, а я едва дождалась ночи, чтобы поднять ее и надежно спрятать. Все остальное будет делом минутным, надо только придумать, как замести следы. Но ничего толкового в голову не приходило, как я ни напрягалась. И вот однажды я проснулась среди ночи, села на кровати и поняла, что буквально секунду назад во сне разговаривала со Светкой. Она говорила тихим голосом, в упор глядя на меня пустыми глазницами, и от ее голоса я и вскинулась в постели, объятая ужасом.

– Что тебе терять? – говорила мертвая Светка. – Ты можешь воспользоваться своим паспортом, он у Кати. Никто не знает, как тебя зовут на самом деле, кроме Вадима. Но он не сразу поймет. А знаешь почему? Посмотри внимательно на свою помощницу. У нее такой же рост и примерно такое же телосложение, как у тебя. Если у нее не будет лица, то кто сможет с ходу сказать, что это не ты? Даже Вадим не разберется в горячке. Давай, ты уже проделывала такое. Терять нечего. Уедешь, начнешь новую жизнь. Думай, Наталья, у тебя все равно нет другого выхода.

Именно собственное имя, произнесенное тихим, загробным голосом, как пружиной, выбросило меня из постели и погнало в соседнюю комнату, где спала Катя. Когда я шепотом рассказала ей свой сон, она в испуге уставилась на меня:

– Ты с ума сошла?! Мало нам одного трупа!

Я быстро закрыла ей рот рукой:

– Тихо! У нас нет другого выхода. Мы сделаем так, что она не будет мучиться. И ее тело собьет Вадима со следа на какое-то время, понимаешь? А оно мне нужно, это время, – у меня нет загранпаспорта, его нужно ждать около месяца. Я за этот месяц постараюсь изменить внешность, а ты должна найти мне клинику, где за большие деньги никто не поинтересуется, зачем мне это все нужно. Мы обрежем мне волосы, покрасим их в другой цвет… а когда все будет готово, уедем и по дороге переведем все деньги со счета Вадима на новый. И все, понимаешь? Все. Нас больше здесь не будет.

Катя смотрела на меня с испугом, но я понимала ее страх. Кому понравится, когда любимая младшая сестра так хладнокровно планирует второе убийство? Но у меня нет иного выхода, его нет, а я должна вырваться – потому что Вадим меня уже списал со счетов, я это четко поняла, когда заметила, что файл с чужим романом растет. Наташка писала его, забрав ноутбук якобы для редактуры моих текстов, она ведь не знала, что я имею к нему доступ. Я не открывала текст, опасаясь, что она заметит, но проверить объем можно и не заходя в файл – просто навести курсор на значок файла на рабочем столе. И я поняла, зачем она это делает. Вадим нашел мне замену, а это значит, что я ему больше не нужна. Он посадил меня на таблетки, запас которых собственноручно пополняет, и думает, что с их помощью просто со временем устроит мне передозировку. Я старалась не пить их, но совсем отказаться не могла, да и Наташка могла докладывать ему, принимаю ли я препарат. Нет, тут не может быть двух мнений – или меня, или я. Второе предпочтительнее.

Катя в ужасе закрыла руками лицо:

– Какое счастье, что родители никогда не увидят, во что мы с тобой превратились…

– Мы в этом не виноваты! – жестко отрезала я. – И если бы Вадику не приспичило зарабатывать еще больше, то ничего бы не произошло.

С Наташкой пришлось повозиться. К счастью, высокая и сильная Катя с ее руками профессиональной массажистки сумела преодолеть сопротивление невысокой и худой Наташки, взяла ее за горло и держала до тех пор, пока та не перестала сопротивляться и не потеряла сознание, а затем засунула ей в рот горлышко пузырька с таблетками. Держала до тех пор, пока все таблетки не оказались ссыпавшимися в рот, а затем и в желудок Наташки. Мы сидели в моей комнате и смотрели на неподвижно лежавшее тело. Казалось, прошла вечность до того момента, когда Катя проверила пульс – он отсутствовал. Выждав еще пару часов и убедившись, что все кончено, она оттащила тело в подвал и облила голову мертвой Наташки кислотой. Потом, надев перчатки, мы перенесли обезображенный труп назад в спальню, переодели в мою рубашку, уложили в постель, убрали весь дом и, забрав только документы, уехали в соседний поселок, где Катя сняла небольшую квартирку на первое время. Для меня. Ей придется пока жить у себя и делать вид, что она убита горем.