– Но ты сможешь? Ты справишься? – всю дорогу до поселка твердила я.

Катя молчала, судорожно вцепившись в руль.

– Катя!

– Что?! – взорвалась сестра, ударив кулаками по оплетке. – Я и так вся на нервах, хочешь, чтобы мы разбились?! Мне придется опознавать труп – ты не подумала об этом? Не подумала, что Вадим потащит меня смотреть на это обезображенное тело, а? И как я с этим справлюсь? Конечно, ты об этом не подумала!

– Катя… Катюша, родная, успокойся. Ты у меня такая сильная, ты ведь знаешь, что я делаю это не только ради себя? – взмолилась я, осторожно поглаживая ее по плечу. – Зато мы сможем жить свободно, денег хватит. Тебе не придется всю жизнь мять чужие телеса, вообще не придется работать. Мы будем путешествовать, посмотрим весь мир. Надо только продержаться совсем недолго.

Она замолчала и больше не проронила ни слова до самого поселка.

В квартире, снятой сестрой, имелось все необходимое, чтобы протянуть время до того, как я лягу в клинику, которую нашла Катя. Мы договорились, что лежать там я буду с Наташкиными документами, благо даже отчество совпадало, да и в наших чертах лица было что-то общее, нужно только прическу поменять, что мы и сделали. Лишившись своих кудрявых волос, окрасив то, что осталось, в мышиный оттенок, я стала совсем похожа на фото в паспорте – да и кто его будет разглядывать в клинике? Подавать документы на загранпаспорт решили уже после операций, чтобы фото соответствовало. Значит, должно будет пройти еще какое-то время.

Мне казалось, я предусмотрела все, но в клинике меня ждал неприятный сюрприз в виде обязательных бесед с психологом, которые меня страшно нервировали. Я боялась ляпнуть лишнее, боялась сказать что-то, что выдаст меня. Кроме того, во время одной из таких бесед в моей памяти вдруг всплыл эпизод из далекого прошлого – я в своей комнате дома инвалидов, в кровати, без движения, а рядом на табуретке человек, очень похожий на этого Евгения Михайловича, только моложе. Я его узнала, и от этого мне сделалось еще страшнее – а что, если он тоже меня узнал? Что, если он сопоставит факты и поймет, что я вовсе не та, за кого себя выдаю? Мне нужно избежать этого любыми способами, нужно продержаться еще немного. И я стала выдумывать самые разные поводы, чтобы не посещать кабинет психолога, а когда не удавалось, вела себя таким образом, что он вынужден был заканчивать наши беседы раньше времени.

Ночами мне снилась Наташка, но и это оказалось не самым страшным. Включив однажды телевизор, я увидела репортаж о гибели писательницы Волошиной, и это выбило меня из колеи. Я устроила такую истерику, что успокаивали меня при помощи препаратов. Да и после наркоза я, кажется, сболтнула что-то такое, что заставило моего врача Мажарова присматриваться ко мне и вести какие-то странные беседы. Я делала все, чтобы отвадить его, чтобы он проникся ко мне неприязнью, как и психолог, но у доктора Мажарова психика оказалась покрепче. Однажды я ухитрилась, сама еще не понимая зачем, незаметно увести у него пропуск на въезд на территорию клиники и спрятать его. Я уже поняла, что с закрытой территории выбраться незаметно будет невозможно, но пропуск даст мне такую возможность, если будет необходимо. У меня не было связи с сестрой – мы договорились, что так будет пока лучше, но в один из дней Катя вдруг написала мне и попросила заказать пропуск. Я поняла, что у нее что-то случилось, и потому пошла на риск и назвала Мажарову настоящую фамилию. Я понимала, что внешне мы с Катей настолько разные, что никому и в голову не придет, что мы сестры. Катя приехала в тот же день – оказывается, она сама пыталась попасть в клинику, но ее не пропустили. Мы опасались разговаривать в корпусе, а потому вышли в парк и углубились в самый дальний угол, где никогда никого не было.

– Боже мой, на кого ты стала похожа, – выдохнула сестра, рассматривая мое опухшее лицо и стягивавший лоб бандаж.

– Пока ни на кого, но скоро все изменится. Рассказывай.

И Катя рассказала. Как мы и ожидали, Вадим обнаружил тело сам спустя неделю – его не было в городе, а когда он вернулся, то не смог дозвониться до Натальи. Ростик сказал, что за неделю тоже в поселке не был, потому что ему никто не позвонил, и он подумал, что Наталья справляется сама. Они приехали в дом и нашли там то, что и должны были найти. В первый момент Вадик обалдел настолько, что не усомнился в том, что труп принадлежит мне, а Наташка исчезла. Подозрение автоматически пало на нее, Вадим рвал и метал, несколько раз приезжал к Кате и расспрашивал ее обо всем, что произошло за время его отсутствия. Как мы и договаривались, Катя сказала, что повредила руку и потому в поселок тоже не приезжала. Вадим метался по городу, как раненый зверь, пытаясь найти пропавшую Наташку, был у ее матери, но та сказала, что давно не видела дочь, а по телефону они никогда не общались. Уж не знаю, что именно натолкнуло его на мысль о вскрытии, но именно там и выяснилось, что у женщины, которой принадлежал труп, не было никаких травм позвоночника. Вадим снова принялся за Катю, та рыдала, устраивала истерики, кричала, что он не дает ей похоронить сестру и вообще несет какую-то чушь.

– Ты не представляешь, что я пережила, – негромко жаловалась Катя, положив голову мне на плечо. Мы сидели на старой, почти развалившейся скамье, каким-то чудом оказавшейся в этом глухом углу парка, и сестра крепко обнимала меня, словно боясь, что я исчезну. – Это так страшно, оказывается… и врать невыносимо…

– Потерпи, родная, – уговаривала я, испытывая угрызения совести из-за того, что по моей вине вынуждена теперь мучиться моя единственная сестра. – Потерпи, осталось немного. На днях меня снова оперируют, я немного здесь побуду, пока отеки сойдут, и сбегу. Отсидимся где-нибудь, пока лицо в порядок придет, и закажем паспорт. Я узнала, можно сделать быстро, просто цена другая, но там такие смешные деньги, что даже думать об этом не стоит. И улетим. Ты куда хочешь?

– Туда, где у меня совесть болеть не будет, – с горечью сказала Катя, вытирая слезы.

– Катя!

– Ну что? Я не тебя сужу, а себя. Имею право.

– Ты лучше скажи – Вадим Наташку в розыск не объявил?

– Наверное, нет. Он почти уверен, что труп ее.

– Это хорошо… только не кинулся бы меня по ее данным искать, может ведь сообразить, что паспорт Наташкин у меня.

– Пока вроде не ищет. Но дело уголовное возбудили, меня к следователю вызывали несколько раз.

– Ну и дурак. Ему бы лучше замять это все по тихой, объявить, что погибшая – не Волошина, и продолжать под эту марку клепать романчики.

– Как это?

– А вот так. Наташку-то он не просто так нашел. Ну, еще кого-то можно найти. Но он трус, понимает, что если я жива, то могу неприятностей наделать. Интересно бы сейчас на его морду глянуть, когда он увидит, что я на своих ногах, – хохотнула я.

– Ты уверена, что наш план сработает?

– Главное, чтобы Вадик пароль от личного кабинета в банке не сменил.

– А может, ну его, Вадика? – вдруг горячо заговорила Катя, сжав мою руку. – Того, что есть, нам хватит. Пусть он живет с этими деньгами, лишь бы нас не трогал, а?