– Понимаю, выглядит глупо… Сказывается сценическая привычка менять имидж. Десятого августа они на машине Ильина поехали в ваш город. Я на такси за ними. Мила поселилась в «Братиславе», одна. А он сразу вернулся в Зареченск, не остался с ней. И у меня появилась надежда. Я думал, между ними ничего нет и это просто ничего не значащее знакомство. А четырнадцатого увидел их вместе. – Он кивнул на фотографии. – Он снова приехал.

– Куда вы пошли после кафе четырнадцатого августа?

– Проводил Милу до «Братиславы» и вернулся к себе в гостиницу.

– Во сколько это было?

– Не помню точно. Часов в пять или шесть вечера.

– Это неправда. Вы следовали за гражданкой Жако от парка до «Мегацентра», и в три уехали оттуда на такси. Куда, если не секрет?

– К себе в гостиницу, – повторил Алвис.

– В гостинице вы появились в пять десять. Мы проверили камеры наблюдения. Где вы провели эти два часа?

Алвис молчал.

– Вы бывали в номере гражданки Жако?

– Нет.

– В номере были обнаружены ваши отпечатки. Как вы это объясните?

Алвис пожал плечами:

– Никак. Я там не был.

Майор рассматривал парня в упор. Тот выдержал взгляд. Повторил:

– Я там не был!

– Вас видел персонал, – сказал майор. Это был выстрел вслепую, удачно попавший в цель.

– Я в тот день действительно заходил в «Братиславу», но в номере Милы не был.

– Вы приехали, зная, что ее в номере нет. С какой целью?

– Я хотел… Я действительно хотел проникнуть к ней в номер.

– С какой целью?

Алвис пожал плечами.

– Просто посмотреть…

– Проникли?

– Я же говорю, нет! Я не смог достать ключ, за стойкой все время кто-то был. Я пробыл там минут десять и ушел.

– Откуда вы знали, в каком она номере?

– Тринадцатого августа я поднимался с ней в лифте.

– Она вас не узнала?

– Нет.

Майор ухмыльнулся. Достал из папки конверт с картинкой шута в пластиковом кейсе, положил на стол. Посмотрел на Алвиса. Молча.

Алвис тоже молчал. Потом сказал:

– Это мое.

– Что внутри?

– Засушенная веточка остролиста и две ягоды.

– Что это значит?

– Это личное. Это вам не нужно.

Майор молча смотрел на парня. Алвис сдался.

– Наше первое Рождество в Юрмале. Камин, елка, горшок с остролистом. Мила никогда его раньше не видела. Потрогала и укололась… – Замолчал, смотрел в стол. – Я думал, что она вспомнит.

– Как вы передали конверт?

– Подсунул под дверь.

– Вы пытались поговорить с Ильиным?

– Пытался.

– Когда?

– На другой день, пятнадцатого. Я подошел к нему в ресторане, увидел через окно и решил поговорить. Ресторан около «Братиславы». Я думал, он был у нее. Понимаете, они не производили впечатления пары… Это не любовь! В парке он схватил Милу за руку, и она вскрикнула. Он сделал ей больно! – Алвис сжал кулаки.

– Какой ресторан?

– «Шарлотка».

– Поговорили?

– Нет. Я представился мужем Милы. Он вдруг захохотал! Это было… дико! И отказался со мной говорить. Предложил заказать кофе, а потом – чтобы я убирался. Издевался…

– Заказал?

– Заказал. Я его не пил! Он все время повторял: «Муж Милы, муж Милы…» По-моему, он был пьян, говорил бессвязно, все время улыбался, лицо красное. Я ушел.

– Во сколько это было?

– Около пяти.

– В этот день вы тоже следовали за вашей бывшей женой?

– Да. Она завтракала в ресторане гостиницы, потом бродила по городу… Я хотел подойти, но… Понимаете, я и надеялся, и боялся, что она прогонит меня. В три она вернулась в гостиницу. Я посидел на скамейке, думал, она еще выйдет. Но она не вышла. А потом я увидел этого человека… Ильина.

– Как часто вы следили за Людмилой Жако?

– Почти каждый день.

– И вы утверждаете, что не видели с ней Николая Рудина?

– Нет. Я не видел с ней Николая Рудина. Только Ильина.

– Вам известно, где Ильин остановился?

– Неизвестно. Я не следил за ним. Может, нигде. Может, каждый день возвращался в Зареченск. Двести кэмэ не расстояние. У него же бизнес. Можно проверить на постах ГАИ.

– Можно подробнее про одиннадцатое августа.

Алвис нахмурился и уставился в стол, припоминая.

– Я же сказал! Весь день просидел в гостинице, отравился креветками. Пролежал. Чуть не умер.

– Кто может это подтвердить?

– Дежурная. Она принесла мне лекарство. Я попросил, и она сходила.

Майор посверлил подозреваемого своим знаменитым взглядом и сказал:

– А теперь еще раз по минутам, с десятого по семнадцатое августа. Ничего не пропуская. Итак, вы прибыли к нам десятого августа на такси…

На вопрос Добродеева о постоялице Людмиле Жако дежурный администратор как-то странно взглянул на них и сообщил, что Людмила Жако в гостинице не проживает.

– Выехала? – уточнил Добродеев. – Когда?

– Гражданка Людмила Жако в гостинице не проживает, – повторил дежурный с нажимом.

– Как это не проживает? Проверьте еще раз, пожалуйста!

– Благодарю вас, молодой человек, – благодушно вмешался Монах, тронув журналиста за локоть. – Возможно, мы ошиблись, возможно, Людмила Жако проживает в другой гостинице. Спасибо и всего доброго.

Они вышли из гостиницы, и Монах увлек Добродеева за угол.

– И что это все значило? – удивился Добродеев.

– Сейчас выясним, Лео. Твой друг еще здесь? Который с патиссонами.

– Гоша? Наверное, здесь. – Добродеев вытащил из кармана айфон.

С Гошей Добродеев дружил с тех самых пор, как тиснул в «Вечерней лошади» заметку про садовода-любителя, то есть Гошу, вырастившего ко дню города гигантский патиссон.

Им повезло, смена была Гошина. Вскоре появился и сам Гоша – хрупкий невысокий мужчина в белой рубашке и черном галстуке – вышел из неприметной служебной двери и опасливо оглянулся. Добродеев махнул ему рукой.

Гоша торопливо подошел, сказал озабоченно:

– Привет, ребята! Что случилось? У меня пять минут.