Бурый слушал и тосковал, пока Жаруся не прекратила это выступление Баюна, просто спросив, чем он планирует кормить их на ужин. Страшно голодный Баюн тут же забыл о претензиях в Бурому, а проходя мимо на секунду приложился круглой серой головой к его плечу. Только на секунду. Но и этого хватило, чтобы Бурый понял, как Баюн переживал и боялся за него и как рад тому, что он жив. Катерина зашла последней и порадовалась, что Баюн мечется, накрывая стол скатертью, и бормоча себе под нос заказ для самобранки. Из комнат выскочили Кир, Степан и Ратко. Стало шумно, Баюн загонял всех за стол, Сивка громко поздравлял Бурого, Ратко размышлял, что именно из того, что он передумал за это время, можно сказать Катерине, чтобы она не обиделась, Кир и Степан просто выражали восторг от того, что увидели в зеркальце, после вызволения Волка из западни. Только под утро, когда все наелись, и разошлись спать, Катерина, у которой сна не было ни в одном глазу, услышала под дверью мягкие шаги и позвала:

– Входи. Я не сплю.

– И очень плохо! Это вредно для людей, как я слышал! – проговорил Волк.

– Ну да, режим и так далее, только спать не хочется совсем, – вздохнула Катерина.

– Может… Может, мы полетаем? – c сомнением предложил Волк и очень обрадовался, когда Катерина с удовольствием закивала головой. Они переглянулись, Катерина заперла дверь, и открыла окно, и уже через секунду Волк с названной сестрой на спине несся в темное небо, уже чуть розовеющее на востоке.

– Ты не устал? Всё-таки много всего было, и полёт на север, бой, ранение, и обратно ты меня нёс? – сообразила Катерина.

– Я только сейчас и отдыхаю! – честно признался Волк. – Я боялся двух вещей, что я подвёл стаю, и что ты узнаешь и расстроишься.

– Волк, ты дурак, что ли? Я расстроюсь? Я даже подумать не могу о том, что тебя бы не было! Нет , надо же… Расстроюсь я, – Катерина передразнила интонации Волка так точно, что он сам рассмеялся.

– Ладно, ладно, ты поняла. Я… Я так рад, что ты есть.

– Эх ты, бурая северная дикая личность! Как я рада, что ты есть! – Катерина радостно рассмеялась, распахнув руки навстречу ветру и рассвету.

Кот внимательно рассматривал зеркальце и посмеивался в усы. – Посол, это такое дело… Тонкое. Сложное. Особенно с гневливыми государями. – объявил он Катерине. – Этот вот посол попал. Совсем попал, я бы сказал.

– Это ты про того надутого Артемия? – Катерина безмятежно лежала на дубовой ветке. Ветка мягко её покачивала, надёжно удерживая, и девочка чувствовала себя как в гамаке. Кот обнаружил, что они с Волком ночью летали и обиделся. Мол, почему у всех есть с его радостью какие-то приятные времяпровождения, а на него такого нет? Волк язвительно поинтересовался, что может делать Баюн? Он летает, Жаруся тоже, кони опять же… А Кот? Ест разве что только… Оскорбленных котовых воплей было столько, что Волк насмешливо фыркнул, убрался в оружейную и затеял там обучение щитовому бою, отчего Дуб сотрясался от грохота. Баюн оскорбился ещё больше, а потом хитро ухмыльнулся и поманил лапой расстроенную Катерину, которая хотела бы Баюну угодить, но не знала как. Пошли они в Баюновы личные покои, а там, за одной из дверей, есть, оказывается, тайная лесенка вверх, на самую вершину Дуба. И вот теперь Кот с видом хозяина жизни косится на очень довольную Катерину и радуется, что сообразил пригласить её на свою личную дубовую крышу, его беседочку, как он это называл. А ещё больше тому, что ей тут действительно нравится.

– Котик, как тут хорошо! Спасибо тебе, – Катерина улыбалась Баюну.

– Сейчас ещё лучше будет! – Баюн подмигнул Катерине, и расстелил на широкой ветке небольшую скатерочку, которую добыл из мешочка на шее. – Он прав, конечно, братец твой названный, люблю я покушать. И разве это плохо?

– Нет, это не точно плохо! Вовсе даже. И очень хорошо! – заключила Катерина получив чашку чая и пирог с капустой. – Сидим и уютничаем!

– Ой, как мне слово это нравится! – порадовался Баюн. – Мне в моей беседочке только такого слова не хватало! Да о чём это мы? Так вот, посол Артемий попал в немилость к царю своему замечательному. Царь Ефимий, а попросту Ефим Иванович, очень гневливый. Чуть что не по его, тут же опала, ссылка, и всяческие неприятности. Но, гневается он часто, и хоть людей у него много, всех на его гневливости всё равно не хватает, посему, Ефим Иванович поорет, ногами потопает, в ссылку отправит, а работу-то кто делать будет? Нового брать, так новый-то человек на новом месте ещё что-то понатворит, опять царь в гнев и топанье, и старого под это дело назад возвращает. Так у него и происходит круговорот людей при дворе. Шуму, криков, воплей, множество. Но, казнит редко. Так, если уж совсем-совсем разгневался. А Артемий наш тебя не привёз, это раз. Слухи оказали верными и ты не умудрённый жизнью сказочник, а вовсе даже женского пола, да ещё и девчонка! Это два. И три, Артемий с докладом своим попал в аккурат в тот момент, когда выяснилось, что старший сын в очередной раз купцов на дороге напугал, он так развлекается, вроде как разбойник, только ничего не берёт. Так что царь почти совсем разгневался и Артемия хоть и не казнил, но в темницу засадил. Навечно! То есть до послезавтра. – безмятежно заявил Баюн.

– А почему до послезавтра? – растерялась Катерина.

– Да потому, что послезавтра царю надо будет письмо соседу писать с извинениями за проделки наследничка, а как это сделать так, чтобы сосед после этого войной на них не пошел, кроме Артемия никто не знает. И царь отлично это понимает.

– Ой, что-то мне уже страшно туда ехать. Я же там не справлюсь. – растерялась Катерина.

– Что ты, радость моя! Повеселимся! – Баюн состроил такую физиономию, что Катя рассмеялась.

– Да уж веселье что надо. Царь как порох, старший сын развлекается бандитизмом, а средний и младший?

– Средний там истошно в приметы верит. Если бы я был чёрным Котом, я бы там с ума сошел! В пятницу тринадцатого он из горницы своей не выходит совсем! Баб с пустыми вёдрами мимо его терема стражники не пускают, рыжих тоже, это себе дороже. Свистеть около него запрещено под страхом порки и мордобития, а для распугивания ворон держат специальных соколов.

– А вороны-то ему чем не угодили? – удивилась Катерина, со вкусом откусывая от пирога.

– Как чем? Если мимо пролетит тринадцать ворон в одну сторону, быть беде!

– Он что, сидит и ворон считает?

– Да. Надо же ему знать, когда быть беде, а когда не быть, – совершенно серьезно ответил Кот. А потом всё-таки не выдержал и рассмеялся.

– Я уже боюсь про младшего спрашивать, – призналась Катерина.

– И не напрасно. Младший – человек науки, – провозгласил Баюн, подняв правую лапу и помахав ею. Потом присмотрелся к лапе повнимательнее и облизал с неё сметанку.

– А чем страшен человек науки? – осторожно спросила Катерина.

– Самомнением, – вздохнул Кот. – Крайним самомнением! Он уже раз пять падал с колокольни в полной уверенности, что уж в этот-то раз точно научился летать, чуть не утоп, когда нырял в озеро в перевёрнутой бочке. Придумал кучу всякого вроде топора-саморуба. Тогда едва руку ему спасли. А когда изобрёл самоездную телегу, пришлось делать новые ворота в городе. Старые-то телегой снесло, как ножом срезало!