ты не будешь вести себя с ней еще хуже, — повторила Беатрис. — Возможно, ты поступаешь так из желания защитить ее от чего-то или просто не хочешь, чтобы другому принадлежало то, что ты никогда не возьмешь сам. Я лишь желаю ей счастья.

— С этим человеком она не будет счастлива. — Кендал ощетинился, и Бриггс впервые подумал, что жена превзошла в смелости его самого.

— Позволь ей самой решать, что ей нужно для счастья. — Беатрис вздохнула. — Ты не сможешь защитить всех близких от всего плохого. Как и заставить поступать так, как, по твоему мнению, лучше для них.

— Разумеется, смогу, я ведь герцог, — уверенно ответил Кендал.

— Ты упрям как осел, — выпалила Беатрис и повернулась к мужу: — С меня довольно, идемте танцевать.

Бриггс пожал плечами и позволил жене увлечь его в сторону танцующих.

— Весьма смело с твоей стороны, — сказал он, когда они отошли на то расстояние, на котором Хью не мог их услышать.

— Мне жаль Элеонору, она так страдает от любви к нему. И он не должен вести себя как ревнивый влюбленный, когда не собирается предпринимать никаких шагов…

— Беатрис, — мягко остановил ее Бриггс, — даже в случае, если вдруг она и привлекала его каким-то образом, хотя он ни словом ни разу об этом не обмолвился, их брак невозможен, тебе известно, она ведь ниже его по положению, и он ее опекун.

— Я отлично все понимаю. — Беатрис перевела дыхание. — И Элеонора тоже. Но не может себя изменить. Если Хью действительно желает ей счастья, должен позволить самой принять решение. И оставить ее в покое.

— Человеческое сердце ужасная вещь, им невозможно управлять, — улыбнулся Бриггс.

— Да, так и есть, — кивнула Беатрис.

Глаза ее странным образом засветились, и он отвернулся, будто бы стараясь найти глазами Элеонору. Девушка выглядела так, словно была вполне довольна собой и происходящим, тем, что ей выпал шанс менять партнера каждый танец. Бриггсу не нравились женщины ее типа — очень светлые блондинки. Они казались ему холодными и надменными, особенно сейчас, когда он может провести рукой по мягким темным локонам Беатрис.

Но нельзя не признать, что многие мужчины без ума от красавицы. У Элеоноры нет ни титула, ни своего приданого, но она находится под покровительством герцога Кендальского, который готов дать за ней немало. В таком случае, скорее всего, найти партию не составит труда.

Как странно спустя долгое время оказаться на подобном приеме с супругой. Нет необходимости изворачиваться, чтобы избежать внимания матушек взрослых дочерей, он женат, а потому им неинтересен. Впрочем, он едва ли сейчас заметит, если все же кто-то и смотрит на него с любопытством.

В реальность его вернуло прикосновение Беатрис.

— Ты где-то далеко.

— Нет, я здесь, я рядом.

— Помню, как сейчас, с каким нетерпением я ждала возможности поехать на бал, а теперь я мечтаю скорее уйти, чтобы остаться с тобой наедине.

— Не будь здесь твоего брата, я отвел бы тебя в сад.

— Идея мне нравится, только на этот раз я бы предпочла доставить тебе удовольствие.

От одной мысли у него сбилось дыхание. Нельзя давать ей повод вот так открыто его провоцировать. К счастью, окружающие, увлеченные танцем и своими собственными делами, похоже, даже не смотрели в сторону герцога Бригамского и его супруги.

Он принялся медленно поднимать руку, скользя по ее спине между лопатками, и остановился у основания шеи. Она отчетливо ощутила давление пальцев и затаила дыхание.

— Это то, что будет, но позже, — тихо произнес Бриггс.

— Ловлю на слове. И знай, сегодня я настроена особенно плохо себя вести.

— Тебе понадобится твердая рука.

Ее улыбка осветила весь зал. Волна исходящей от нее энергии ударила прямо в грудь.

— Надеюсь, так и будет.

Бриггс отстранился от Беатрис, почувствовав, прежде чем заметил, что на него кто-то смотрит. Так и есть, взгляд герцога Кендальского острее тысячи ножей. Как он ошибся насчет интересов публики. Надо было прежде позаботиться о женщине для Хью, чтобы сместить фокус его внимания. Впрочем, здесь друг едва ли найдет ту, что будет ему по душе. Он не разделял пристрастия Бриггса в полной мере, однако любил жесткий секс и никогда не искал партнерш среди дам благородного воспитания.

— Пойдем.

Бриггс повел Беатрис через боковой выход на террасу, явственно ощущая, что Кендал идет за ними. Сейчас он совсем не в настроении обсуждать с другом личную жизнь.

— Что-то случилось? — Беатрис подняла на него глаза.

— Полагаю, очень скоро станет ясно.

— Что все это значит?

Голос брата заставил ее обернуться.

— Почему вы двое флиртовали друг с другом самым возмутительным образом?

— Ты забыл, что мы женаты? — сказала Беатрис. — Что плохого мне может сделать муж?

— Оставь это, нам всем известны обстоятельства вашего брака.

— Они никому не известны, кроме нас двоих.

Ах, как замечательно ей удалось сбить с него спесь.

— Бриггс, — Хью повернулся к герцогу, — кажется, я просил вас лишь об одном.

— Да, дорогой друг, вы просили заботиться о вашей сестре должным образом, просили, чтобы я относился к ней, как опекун.

— Похоже, вам не удалось.

Бриггс понимал, что вот-вот переступит черту. На раздумья, стоит ли сдержаться или даже повернуть назад, хватило мгновения — нет, он не хочет.

— Похоже, вы желаете испытать то же со своей подопечной, потому проецируете на меня злость, которую чувствуете к себе.

Хью сделал шаг вперед.

— Как вы посмелели усомниться в моей порядочности!

— Я не слепец, Кендал, и прекрасно знаю, как выглядят ревнивцы.

— И мне известно, как мужчины смотрят на женщину, когда мечтают уложить ее в постель.

— Ты ставишь мне в укор, что я спала с собственным мужем? — вмешалась Беатрис. — Это не твое дело, Хью, в этом вопросе ты не имеешь права голоса. Подобное даже для тебя слишком. Это моя жизнь.

— Рождение ребенка может тебя убить.

— Возможно, но быть женой Бриггса и не подарить ему ребенка тоже не прибавит мне счастья. Я смогла бы двигаться и дышать, но разбитое сердце доставляло бы невероятную боль каждую секунду.

Хью отступил, сжал зубы так, что заходили желваки. Однако он быстро справился с шоком от услышанного.

— Он не рыцарь круглого стола, Беатрис, он чудовище. В конце концов, ты сгоришь, как в огне.

— Может, мне нравятся чудовища. И огонь я люблю. Только ты считаешь меня слабой. — Она помедлила пару мгновений и продолжала с прежним пылом: — Если же ты намерен вмешиваться, то сначала разберись в своей жизни, признай то, чего так боишься. Ты пытаешься убедить меня, что я не права, потому что не хочешь даже