Дверь за его спиной с лязгом захлопнулась. Тверич оглянулся и узрел изнанку крепостной стены. Снаружи гладкая, изнутри она была сплошь опутана лестницами, веревками и плетеными люльками на манер гамаков. По ним, как матросы по вантам, сновали охранники с оружием и без. Много их было и на гребне стены. Некоторые отдыхали, некоторые, возвышаясь над зубцами, оглядывали окрестности. Видать, не доверяет правитель своим подданным. Или просто трусоват? Хотя чего уж там… Править и врагов не нажить — зря трон просиживать.

Афанасия снова толкнули в спину, хотя он и не думал останавливаться. Ведомая начальником колонна обогнула дворец и оказалась у входа в покои. Не главного, а какого-то бокового. Вверх, к обитой опять-таки медью двери, нестерпимо блестящей на ярком солнце, вела неширокая, едва двоим разойтись, лестница из белого камня. На верхних ее ступеньках, опершись головами о стоящие торчком копья, сидели два стражника со скучающими лицами. Еще одна лестница, деревянная, с узкими ступенями, вела вниз, в подвал. Дальний ее конец терялся в полумраке. Темница. И пыточная заодно. Понятное дело.

Афанасий решился. Если поведут вниз, то схватит двух стражников за шеи и столкнет их головами что есть мочи. А потом вот того ногой в бедро, может, еще вот этого толкнуть, если дорогу заступит, — и бежать. Быстро. Не обращая внимания на летящие в спину копья и стрелы. Плевать куда, хоть в гарем, только чтоб не в темницу. Умереть в застенке, в неведомой стране? Ну уж дудки!

Его повели наверх.

С ним отправились только полдюжины самых больших и свирепых на вид стражников во главе с начальником. Остальные, стянув с голов шлемы, двинулись к приземистым строениям вдалеке — казармам или кухне.

Отсчитав ногами пять десятков, отряд поднялся к очередной обитой медью двери. Эта была сработана гораздо искусней, чем виденные ранее. По всему полю ее были отчеканены сценки. Местный правитель — статный мужчина с окладистой бородой — в сече. Одной рукой побеждает армии несчитанные. На суде — вопросы государственные решает. На охоте — впереди ловчих на лихом коне скачет. На пиру веселится от души и милости раздает. Афанасий понял, что рисунки были сделаны не просто так, а с хитрым умыслом. Чтоб играющее на их поверхностях солнце ослепляло смотрящего. Но полюбоваться картинами из царской жизни ему не дали. Два стражника с непроницаемыми лицами, дежуривших по обе стороны двери, распахнули ее. Кто-то из провожатых толкнул купца внутрь. Да что у них за манера такая — все время толкаться?

Афанасий очутился в высоком узком коридоре, свет в который едва проникал через узкие окна под потолком. «Не попробовать ли сейчас сбежать?» — подумалось ему. Да нет, сейчас еще хуже. Мало того что стена, так теперь еще и дверь охраняемая. Хотя ведь дальше будет только хуже. Словно в подтверждение его мыслям, перед ним распахнулись еще одни двери, охраняемые стражниками с еще более непроницаемыми лицами, чем на входе. Створки захлопнулись за его спиной, отсекая последнюю надежду на спасение.

Следующий коридор был значительно шире и светлее. Он напоминал скорее узкую комнату. Треть ее была отгорожена от остальной части медным же щитом в полтора роста высотой. Несколько прорезей в нем свидетельствовали, что предназначен он для обороны в случае внезапного нападения. С боков путь преграждали две толстые решетки, одна из которых была поднята на петлях и подперта рогаткой.

«Умно, — подумалось купцу. — Если кто нападет на дворец, выбивай рогатку да замком ушки замыкай. Пока супостаты будут преграду ломать, сквозь щели всех перестрелять можно». За щитом, как и ожидалось, сидело несколько стражников.

Ростом они были пониже обычных индийцев и не такие коричневые, желтые скорее. Татаре. Рядом с ними стояли колчаны с короткими луками. Тетивы были сняты, но Афанасий понимал: надеть тетиву, натянуть и пустить стрелу они могут в одно мгновение.

Миновав еще одну горницу, где расположилось несколько стражей с огромными мечами с волнистыми лезвиями, они оказались у еще одной двери. Самой широкой, что видел за сегодня тверской купец. В ней с лязгом открылось смотровое окошечко, через которое их пристально рассмотрел внимательный черный глаз. Изнутри грохнул замок, створки распахнулись.

Человек, открывший им, не говоря ни слова, скользнул вперед. Провожатые привычно пошли следом. Афанасию тоже ничего другого не оставалось — в спину опять толкали.

Его ввели в довольно большой и многолюдный зал, сплошь увешанный кисейными занавесками. Почти прозрачные, они колыхались на ветру. Казалось, это не княжеская светлица, а обиталище неприкаянных душ — слуг князя, музыкантов, танцовщиц, виночерпиев и прочих необходимых в хозяйстве людей. Отовсюду доносились звоны, бульканье, топот босых ног, треньканье палок, на кои были натянуты воловьи жилы. Иногда пленник ловил на себе взгляды — участливо-заинтересованные, жарко-ненавидящие и ледяно-равнодушные. Над всем этим витали чудесные незнакомые ароматы еды, от которых сводило пустой желудок. Афанасий, пожалуй что, и почесал бы в затылке от изумления, да забоялся вызвать гнев стражников.

Наконец они вынырнули из пологов на свободное пространство. В дальнем конце зала стоял невысокий трон с глубоким сиденьем, на котором развалился дородный мужчина. Если поубрать полтора пуда живого веса, в очертаниях его можно было угадать отчеканенного на дверях властителя. Голову его венчала белоснежная чалма. Во лбу горела подвеска с ярко-алым камнем. На безрукавку щедрой рукой мастера были брошены жемчуга и камни поменьше. Рукава рубахи и шаровары легкой ткани когда-то были белы, но теперь их покрывали многочисленные радужные разводы. Источник их, вернее источники, располагались вокруг.

Весь пол вокруг трона был уставлен разнообразными столиками с едой. На одних было мясо, на других дичь, на третьих фрукты, на четвертых кувшины с питьем. Правитель то и дело протягивал к одному из столиков унизанную тяжелыми перстнями руку, и расторопные слуги тут же подавали, подносили и наливали. Почти не глядя, он отправлял это в рот и глотал, едва жуя. Тут же стало понятно назначение занавесей — тонкая кисея не препятствовала прохладным сквознякам, но спасала от мух, кои тут водились в изобилии.

Несколько минут правитель ел, не обращая внимания ни на пленника, ни на его замерших в поклоне конвоиров. Наконец отвлекся. Глянул на них поверх полуобгрызенной птичьей ноги. Цвыркнул зубом и лениво процедил, явно обращаясь к Афанасию:

— Вот ты, значит, какой?

Не зная, что и ответить, купец поклонился. Не в пояс, но с уважением.

— Ну, сказывай.

— Что сказывать? — не понял Афанасий.

— Его светлость Асад-хан Джуннарский спрашивает тебя, кто ты и откуда прибыл, — прошипел кто-то сбоку.

Афанасий отшатнулся. Он и не заметил, как рядом очутился невысокий человек, завернутый в размахаистое платье, скрывающее фигуру. Должно быть, это был советник правителя.

— Так купец я. Прозываюсь Хаджа-Юсуф из земель Хорасанских. Прибыл в великий город Джуннар по торговым надобностям. — Афанасий поежился. Вопросы такого рода за время путешествий ему задавали часто, но к самому хану тащить зачем? Да еще с таким караулом? Могли б расспросить прямо на подворье.