Миша Ларкин появился на пороге особняка, в котором жилгубернатор, с огромным букетом роз в руках. Его ждали, ибо предварительно онпозвонил по телефону и долго разговаривал с матерью Анжелики.

– Меня зовут Аркадий Гринберг, – вежливо говорил Ларкинприятным голосом. – Знаете ли, я был знаком с Анжеликой несколько летназад, когда был в вашем городе на гастролях.

– Вы артист?

– Не совсем, – признался он. – Я музыкант, играю всимфоническом оркестре. Так вот, мои знакомые сказали мне, что Анжелика сильноизменилась. Не знаю, понимаете ли вы меня…

– Очень хорошо понимаю, – усмехнуласьгубернаторша. – Теперь я вынуждена сидеть дома и караулить ее. И всеравно, стоит мне отлучиться – она убегает, и каждый раз никто не знает, чемкончатся ее похождения. Видите, Аркадий, я ничего от вас не скрываю, все равновесь город знает о нашем несчастье. Мы ничего не можем с этим поделать.

– Мне трудно поверить. – Он добавил в голос побольшеужаса и ошеломленности. – Знаете, у нас был роман, и мне кажется, Анжеликапо-настоящему любила меня. Я почти уверен, что смог бы разбудить в ней тохорошее, что в ней есть и всегда было. Оно же не могло исчезнуть. Просто некаждому дано это увидеть.

– Боюсь, что вы заблуждаетесь, – грустно вздохнула женаМалькова. – Ничего хорошего в моей дочери не осталось. Иногда я молю Богао том, чтобы она умерла, как ни чудовищно это звучит.

– Вы не должны так говорить! – горячо возразилЛаркин. – Нельзя опускать руки. В каждом человеке есть что-то хорошее. Яуверен, стоит мне поговорить с Анжеликой, напомнить ей о нашей любви, и онапеременится. Такие сильные чувства не могут проходить бесследно.

– Хорошо, давайте попробуем, – согласилась она, даже непытаясь скрыть недоверие и безразличие.

И Миша явился «пробовать». Он не зря назвался АркадиемГринбергом, он знал, как сильна в нашей стране магия имен и национальностей.Молодой человек с таким именем должен быть добропорядочным еврейским мужчиной.Разумеется, музыкантом. И ни в коем случае не наркоманом.

Вручив цветы хозяйке дома – статной, но вовсе не полнойженщине с приятным увядающим лицом, Ларкин был препровожден на второй этаж, гдев своей комнате отсиживалась Анжелика в ожидании, когда же можно будет улизнутьиз дома. В прошлый раз ей удалось украсть массивную золотую цепь отца, которуютот забыл надеть после утреннего массажа. За эту цепь ей дали столько героина,что можно было дня два-три не дергаться.

Миша вошел к ней в комнату и брезгливо поморщился. Анжеликавесила килограммов сто двадцать, при этом внешний вид ее опрятностью неотличался. Он сразу понял, что она «в кайфе», но в легком и уже на исходе. Этохорошо, подумал Михаил, если успеть влезть в систему наркотическогомировосприятия, пока она не прочухалась, то можно все сделать уже сегодня.

– Салют, – сказала губернаторская дочка противнымвизгливым голосом. – Ты кто?

Ларкин обернулся, убедился, что дверь за ним плотно закрыта,и на цыпочках подошел к широкой постели, на которой возлежала пышнотелая особа.

– Я твой принц, красавица, – тихонько сказал он. –Ты же столько лет спала, ожидая меня. Вот я и пришел. Сейчас я буду тебябудить, ты проснешься и начнешь жить такой жизнью, какая бывает только всказках. А до этого ты много лет спала и тебя мучили кошмары, поэтому тебе былотак плохо и тяжело. Понимаешь?

– А то, – откликнулась Анжелика. – А ты как,сначала трахать меня будешь, потом будить или наоборот?

– Одновременно, – обаятельно улыбнулся Ларкин. –Сейчас ты разденешься, и я начну тебя будить. Тебе понравится, вот увидишь.

– Ладно, – покладисто согласилась она. – А правда,ты кто? Я тебя знаю?

– Конечно.

Миша сел на краешек кровати и взял ее за руку. ПальцыАнжелики были пухлыми и почему-то липкими. Другой рукой он провел несколько разперед ее глазами, потом подсунул ладонь под ее затылок.

– Конечно, ты меня знаешь, – заговорил он, стараясьимитировать ритм ее речи и дыхания. – Я – музыкант, меня зовут Аркадий.Аркадий Гринберг. Несколько лет назад я был здесь на гастролях со своиморкестром, у нас с тобой был роман. Ты очень сильно меня любила. И я тебя тоже.Я даже приезжал потом несколько раз специально, чтобы встретиться с тобой.Потом ты меня прогнала. Именно так: не я тебя бросил, а ты меня прогнала…

Через два часа он вышел из комнаты Анжелики, осторожноприкрыл за собой дверь и спустился на первый этаж, где сидела мать молодойженщины.

– Это ужасно, правда? – с тоской сказала она, поднимаяглаза на Ларкина. – Вы, наверное, не ожидали, что все так плохо. Думаю, увас ничего не получилось.

– Вы правы, – грустно кивнул он. – Она даже струдом меня вспомнила. Боже мой, Боже мой, что она с собой сделала!

Он трагическим жестом схватился за голову.

– Но вы знаете, все-таки, мне кажется, надежда есть, –заговорил он, решив, что трагизма и безысходности, пожалуй, достаточно. –Мне удалось пробиться к тому хорошему, что еще не погибло в ней. И мне кажется,что ей даже стало стыдно за все то, что она делает. Совсем немного, конечно,мне жаль вам это говорить, у наркоманов чувство стыда и совестливости полностьюотсутствует, но у нее еще отчасти сохранилось… Ах, если бы я мог остаться здесьи приходить к ней каждый день! Я уверен, что мог бы вылечить ее. Я чувствую,что могу.

– Так что же вам мешает?

– Я должен уезжать.

– Когда?

– Через неделю.

– И вы не можете задержаться?

В голосе жены губернатора затрепетала слабая надежда. Авдруг этот славный еврейский музыкант спасет ее дочь, спасет их всех?

– Нет, увы. Через десять дней я должен лететь с оркестром нагастроли в Австралию. Но может быть, когда я вернусь… Я постараюсь устроитьтак, чтобы пробыть здесь как можно дольше. Я очень хочу сделать для Анжеликивсе, что в моих силах.

В это время на лестнице послышались тяжелые шаги. Ониодновременно подняли головы и увидели Анжелику, которая спускалась к ним,вполне прилично одетая, умытая и даже причесанная.

– Вы не возражаете, если я приготовлю чай? – спросилаона светским тоном.

Губернаторша ошеломленно поглядела на гостя, она отродясь неслышала, чтобы ее девочка так разговаривала.

– Благодарю вас, Анжелика Сергеевна, – в тон ей ответилЛаркин, – вы очень любезны, но мне нужно уходить. Надеюсь, ваша матушка судовольствием присоединится к вам.

– Жаль, что вы так быстро уходите, – сказала Анжеликапо-прежнему неторопливо и вежливо. – Позвольте, я вас провожу. Мама, тыпростишься с нашим гостем здесь?

– Нет-нет, – вскочила она, – я тоже провожу вас.

Они вдвоем вышли на крыльцо и стояли плечом к плечу, покаЛаркин под бдительным взором охраны не вышел за ворота, окружавшие особняк.