При других обстоятельствах Аби обрадовалась бы длительной прогулке в компании Дженнера до коттеджей, где жили рабы с семьями. Но в этот вечер он не произнес ни слова. Шел чуть впереди, запрятав подбородок в шарф и засунув руки в карманы. Аби чувствовала себя так, словно попала в опалу, только не знала, за какую провинность.

Ночь была холодной и ясной, на небе густой россыпью сияли звезды, изо рта шел пар. Аби осторожно потрогала виски. Она никак не могла определить, какой частью головы ударилась.

«Наверное, леди Талия исцелила меня, – подумала Аби. – Но не полностью».

Хозяйка Кайнестона имела Дар весьма слабой силы, хотя была мастерицей восстанавливать все, что разбивал в приступах ярости ее старший сын.

При этой мысли где-то внутри черепа вспышкой возникла такая сильная боль, что Аби застонала и остановилась. Это заставило Дженнера обернуться и тут же подойти к ней.

– Что? – спросил он. – Что случилось?

Аби ничего не могла с собой поделать. Он стоял рядом, такой взволнованный. Это было так наивно и глупо, но она снова потянулась к нему.

Дженнер отступил назад. Отступил вполне осознанно – ведь сейчас его семья не следила за ним острым глазом ястреба. Аби почувствовала боль разочарования.

Дженнер вытянул вперед руки. Аби видела, так он делал, когда его мерин Конкер начинал волноваться.

– Абигайл… – ласково произнес Дженнер, но осознание того, что он хочет успокоить ее, как животное, сквозь боль вызвало у Аби вспышку гнева. – Пожалуйста, остановись. Ты славная девушка. В работе мы отличная команда. Но думаю, у тебя рождаются иллюзии. Это случалось и раньше здесь, с другими девушками. Правда, никогда со мной.

Он рассмеялся с такой горькой иронией, будто считал себя полным ничтожеством, и хотя Аби задыхалась от стыда, ей захотелось его ударить за такую заниженную самооценку. Он был самым лучшим из них. Единственным по-настоящему добрым и хорошим.

– Ты рабыня, – продолжал Дженнер. – Я Равный. Разве ты не хочешь достаточно комфортно провести десять лет в офисе? Если моя семья сочтет твое поведение предосудительным, тебя сошлют на кухню или в прачечную или, что еще хуже, отправят в Милмур.

Можно умереть от унижения? Аби казалось, что можно. Она будет первым таким случаем, описанным в медицине. Произведут вскрытие ее тела и будут изучать внутренности: вначале патологоанатом вытащит ее большой мозг, затем маленькое съежившееся сердце. Аби почувствовала, как горячие слезы полились по щекам, и прижала ладонь ко лбу, будто вернулась невыносимая боль. Но болела не голова.

– Прости, Абигайл, – тихо сказал Дженнер. – Но пожалуйста, пойми, так будет лучше. Думаю, ты знаешь, куда идти. Здесь уже недалеко.

– Да, я знаю, куда идти, – подтвердила Аби. – Спасибо. Буду в офисе в восемь тридцать. Как всегда.

Она отвернулась с достоинством, на которое только была способна в эту минуту, и напрягла слух, пытаясь определить: Дженнер развернется и пойдет назад к дому или будет стоять и смотреть ей вслед. Но трава стерла звук его шагов.

Аби хотелось, чтобы у человека был «выключатель». Некое устройство: щелк – и отключались бы все мысли и чувства, сохранялась бы только мышечная память и ноги бы сами шли куда надо. Ее мозг не справлялся с потоком эмоций. Во всех учебниках не было задачи сложнее той, что она сейчас пыталась решить.

Коттеджей все еще не было видно, крутой подъем скрывал дома рабов от глаз Равных. Аби поднималась вверх по склону, когда из-за хребта на нее выскочило рычащее чудовище. Мотоцикл Гавара с ревом пронесся мимо, на мгновение ослепив ее светом фар.

Наследник уехал по делам – так сказала леди Талия. Тогда что он делает здесь? Неприятные подозрения заставили Аби бежать вверх по склону.

Сверху она увидела длинный ряд беленых коттеджей, почти светящихся в лунном свете. К ним двигалась фигура – большая и неуклюжая. Аби сначала решила, что ошиблась, но, присмотревшись повнимательнее, поняла – нет.

– Подожди! – крикнула Аби.

Сестра обернулась и остановилась.

Дейзи надела на себя все пальто, что висели на крючках в прихожей: свое собственное, пальто отца с толстым ворсом и мамин пуховик. На руках она держала огромный ворох одеял, в котором едва можно было найти Либби Джардин.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросила Аби. – Очень холодно. Почему ты позволила ему вас обеих вытащить на улицу?

– Никуда он меня не вытаскивал, – флегматично ответила Дейзи. – Я сама так захотела. Его снова отправили в Милмур, и он заехал попрощаться с Либби. Я сказала, что принесу ее сюда.

– Ради всего святого, зачем?

Дейзи прищурилась. То, что она сказала, было смешно, если бы не было так грустно.

– Я хотела поговорить с ним наедине.

– Господи, о чем?

– Ни о чем, просто так. – Младшая сестра покачала головой. – Может, из этого ничего не выйдет. А если выйдет, ты об этом узнаешь.

Дейзи без особой надобности склонилась над одеялами и загугукала. Было ясно, что ничего больше из нее не вытянешь.

– Ты же знаешь, что Гавар собой представляет! – выкрикнула Аби, все ее обиды и унижения наконец нашли выход. – Ты сама слышала, что Сильюн рассказал о матери Либби. Гавар не тот человек, с кем можно секретничать. Не будь ребенком, мы здесь не на детской площадке в игры играем.

Дейзи пристально посмотрела на нее:

– Он – наследник. И он хорошо ко мне относится. Я это ценю. К тебе же он так не относится?

Дейзи неуклюже развернулась, давая понять, что больше не хочет разговаривать, и потопала к коттеджам. В любом случае Аби не знала, что на это ответить.

Как странно: прежде она была совершенно уверена, что отработка в поместье Кайнестон будет наилучшим вариантом сохранить целостность семьи и провести десять лет в относительно комфортных условиях. И что в результате? Они оказались в очень уязвимом положении: Люк – в Милмуре, Дейзи находится под влиянием наследника Кайнестона, известного своим непостоянством.

Чего ты добилась, Аби Хэдли?

«Не многого. Почти ничего», – сказала себе Аби.

Она засунула руку в карман и нашла маленький квадратный предмет, металлический, холодный на ощупь.

По крайней мере одно дело она сделает. Развернувшись, Аби двинулась по замерзшей траве, но не к коттеджам и не к центральному дому поместья, а в совершенно другую сторону.

В питомнике мужчина отжимался – мышцы рук и спины напрягались и выступали буграми. В клетке было невозможно выпрямиться во весь рост, и это было единственное упражнение, которое он мог себе позволить. Как только мелькнула тень Аби, он тут же лег на пол и застыл. Это означало, что он делал упражнения тайком.

И что не окончательно потерял человеческий облик.

– Это я, – сказала Аби, подходя ближе.