Свет горел в комнате обер-егермейстера под крышей – значит персонал уже покинул питомник, а он здесь на всякий пожарный случай.

– Я принесла тебе антибиотики. И кое-что, чтобы их заесть.

Рука с сильными жилистыми пальцами просунулась через прутья загона и соскребла с ее ладони горсть таблеток. Яблоко не тронула. Человек-собака засыпал таблетки в рот и жадно принялся лакать воду из миски.

– Я думала… – Аби колебалась, не веря, что она это делает. – Думаю, мы могли бы погулять. Без поводка. На ногах.

Он настороженно повернулся и хрипло выдохнул:

– Да.

– И ты не убежишь? И… не сделаешь мне ничего плохого?

Аби было неприятно спрашивать об этом. Но за те несколько раз, что она приходила в питомник, поняла: что бы ни сделали с этим человеком – она до сих пор не знала его имени, потому что он его не помнил, – он лишился не только человеческого облика, но и способности здраво мыслить. Во время ее предыдущих визитов он, случалось, рычал. А однажды едва не укусил за руку. Напуганная Аби после этого не приходила к нему около недели.

Он посмотрел на нее. Взгляд – человеческий. Ну или почти.

– Не сделаю, – прорычал он. – Ты… Тебе не сделаю.

– Никому не сделаешь, – настаивала Аби.

Руки у нее тряслись. О чем она думает? Ведь она понятия не имеет, что он сделал, за что был приговорен… быть прóклятым. Знала только то, что сказал ей обер-егермейстер: «Его по заслугам отдали в руки лорда Крована». И, видя, какому наказанию он был подвергнут, Аби даже думать не хотела, какое ужасное преступление он мог совершить.

– Я верю тебе, – сказала она, вставляя ключ в скважину замка.

– Верь, – прохрипел мужчина, прежде чем сильно закашляться.

И Аби с ужасом осознала: это не кашель – смех.

Она могла развернуться и уйти, оставить его сидеть в клетке. Замок щелкнул, но дужка замка была еще в петле, и дверь оставалась закрытой. Рука замерла.

И тут Аби вспомнила, как деликатно от нее избавилась леди Талия. Как Дженнер отцепил ее руку от своей. Туман в голове, когда она вошла в Большой солярный зал, и как болела голова, когда она оттуда вышла, – мысли кружились и никак не могли выстроиться в стройный поток.

Там с ней что-то случилось. Равные что-то с ней сделали. Но что?

– Ну что ж, выходи, – сказала Аби, снимая замок и открывая дверь, слегка приподняв ее, чтобы не скребла по полу.

Первые секунды мужчина просто на нее смотрел. Затем на четвереньках выполз и лег на влажный бетонный пол. Перевернулся на спину, вытянул руки и ноги, напрягся, расправляя пальцы ног, словно на ременной растяжке. Отчетливо проступили все ребра, живот глубоко ввалился, лобковые волосы торчали густым спутанным пучком. Лицо исказилось не то от боли, не то от наслаждения.

Перевернувшись на живот, он встал на четвереньки, вцепился пальцами в решетку и медленно выпрямился. Так он постоял, учащенно дыша; было видно, как ходит его диафрагма. Затем, как сломанная марионетка, вытянул каждую ногу и присел; молча, сцепив зубы и сдерживая вой – вся боль отразилась на его лице.

Снова выпрямился.

Пошатываясь, прошелся. Зрелище было ужасающим – зомби с переломанными и плохо сросшимися костями. И за все это время он не издал ни единого звука.

Раздался скрип – Аби замерла. Окно в комнате обер-егермейстера распахнулось, тот проревел что-то непристойное и снова захлопнул створку.

– Сыч, – свистяще выдохнул человек-собака.

Аби глянула на часы: оказалось позже, чем она предполагала.

– Прости, – сказала она, – но тебе придется вернуться на место. Мне нужно домой. Скоро снова приду, обещаю. Мы должны кое-что сделать. Если они увидят, что ты ходишь и разговариваешь, что ты возвращаешь себе облик человека, они, конечно же, не смогут держать тебя в таких условиях, что бы ты там ни натворил.

Человек-собака задышал со свистом. Это был его безрадостный смех. Затем опустился на четвереньки и заполз в клетку. Обернулся.

– Ты… ты тоже в клетке. – Он смотрел сквозь прутья на Аби, глаза поблескивали. – Только я вижу… вижу свой поводок… клетку. Ты… нет.

Руки у Аби дрожали, когда она поворачивала ключ, закрывая дверь загона.

Люк

Люк никак не ожидал, что «Счастливая панда» вызовет у него такую бурю эмоций. Он летел вниз по лестнице, а бойкий ритм все еще звучал в голове. Голос Оза зарядил энергией, и Люк перепрыгивал через одну-две ступеньки – спешил посмотреть, как начинается столь знаменательный день.

Толкнув дверь, Люк вылетел на улицу. Краска на двери стерлась пятнами – сотни рук стирали эту краску изо дня в день. Мужчины шли на работу, возвращались с работы. Раз в несколько лет двери красили. И новый поток вливался на заводы и фабрики, чтобы трудиться с утра до вечера и тачками вывозить мусор. Затем и они покидали город, и привозили новых. И красили двери.

Будет ли сегодня сделан первый шаг, чтобы разорвать этот порочный круг?

На улице было холодно, и Люк поднял воротник своей слишком легкой куртки и засунул руки под мышки, словно хотел таким образом удержать тепло. На складе комплектующих в рабочем комбинезоне было жарко, а на улице – холодно. Особенно в январе. Вероятно, кто-то тщательно разрабатывал одежду для максимальной тепловой неэффективности для любого времени года и для любых условий.

Люк шел и выдыхал облачка пара. Казалось, только они и были чистыми в воздухе Милмура. Через несколько минут организм адаптировался к холоду, и Люк смог поднять голову и выпрямить спину, которая рефлекторно съежилась для сохранения тепла.

Обычно в Милмуре глазу не за что зацепиться, хотя он, следуя совету Джексона, искал интересные детали. Но сегодняшний день был иным.

Это был день грандиозной вечеринки.

Работая шесть дней в неделю, Люк впервые в пятницу оказался днем на улицах города. И выглядели они более оживленными, чем в воскресенье, когда он шел на заседание клуба.

Впереди, держась за руки, шла парочка. Мужчина набросил на плечи женщины свою куртку, а сам, вероятно, зверски мерз. Темные, коротко стриженные на затылке волосы встопорщились от холода, а голая шея покраснела. Парочку сопровождал какой-то хлюпающий звук. Люк внимательно присмотрелся и понял, что дело в сапоге женщины: каблук на нем едва держался. В дождливый день она его наверняка потеряет.

Женщина в неуверенности остановилась, и мужчина крепко обнял ее за плечи. Где-то впереди слышался гул голосов и сердитые крики. Парочка свернула на боковую улочку, но Люк подумал, что он знает, что там происходит.

Ноги сами принесли его к ближайшему магазину за несколько кварталов от его общежития. По всей видимости, Хильда и Тильда открыли всем безлимитный кредит, так как у входа толпилось человек пятьдесят.