Вит заглянул внутрь, подтвердил:

‒ Всё как обещали, ‒ и первым протопал в храм.

‒ Проходи, ‒ обратился Ши к Кире.

Она послушалась, но через порог переступила осторожно. Не верила. Ничему уже. И этому месту теперь тоже.

Наверное, храм почувствовал Кирину неприязнь. Дверь скрипнула. Никто её не трогал, сама, медленно поползла навстречу. Но наткнулась на вытянутую руку шагнувшего вперёд Ши, остановилась, всё-таки пропустив Киру.

Каменные стены поднимались высоко вверх к сводчатому потолку. Всё однородное, плавно переходящее одно в другое, без швов, без соединений, делавшее зал похожим на пещеру, созданную природой и доведённую до совершенных пропорций человеческой рукой.

Вит вертел головой, осматривался с любопытством.

‒ М-да, впечатляюще, ‒ сделал вывод. ‒ Но только, по-моему, никого здесь нет. Со-о-овсем никого.

Ши промолчал, но, если бы ответил, скорее всего, согласился бы. И Кира согласилась бы, как бы ни хотелось надеяться на обратное.

Ощущение покинутого дома. Не заброшенного, нет. Обитаемого. Просто временно опустевшего. Будто хозяева в отъезде, и пока они отсутствуют, всё погрузилось в сон, отчасти утратило реальность.

Может, это не настоящий храм? Подсунули им обманку, иллюзию.

Мягкий сумрак сглаживал очертания, а воздух был слишком плотным. Душно. Тяжело стоять на одном месте, будто что-то громоздкое давит на плечи. Лучше двигаться. Или сесть. Но Кира сюда не рассиживать пришла.

Надо пройти дальше и всё как следует осмотреть. Храм кажется пустым, потому что слишком большой. В нём легко спрятаться. Кира уходила отсюда, значит, и ребёнок должен находиться где-то здесь.

Сделала шаг и покачнулась. Перед глазами замельтешили чёрные точки, над верхней губой выступили капельки пота. Кира неосознанно ухватилась за стоящего рядом Ши.

Он обернулся.

‒ Что с тобой?

Отмахнулась, не объясняя.

‒ Идём дальше?

‒ Идём.

Но сумела добраться Кира только до стены. Поняла, что дальше не получится, если не прислонится, не отдохнёт.

Ну почему здесь так душно и жарко? Совсем нечем дышать.

Вит и Ши ушли вперёд, и Кира двинулась следом, но споткнулась на ровном месте. Не упала, всего лишь села. Потому что колени сами сложились.

Майка на спине промокла от пота насквозь и прилипла, ноги не держали, словно стали мягкими, набитыми ватой, как у тряпичной Лининой куклы. А перед глазами всё плыло. Сплошной серый туман, с каждым мгновением становящийся всё гуще. И даже сидеть невозможно. Так и тянет лечь, вжаться в холодный пол.

Наверное, от этого станет легче. И надёжней. Он уже не выскользнет из-под ног.

Плотный воздух накатил осязаемыми волнами, донёс голос.

‒ Встать сможешь? Вит, уведи её наружу. Унеси.

Это с одной стороны, а с другой:

‒ Не уверен, что дотащу. Может, ты?

Чья-то рука поддерживала спину, не давала лечь.

‒ Не надо, ‒ прошептала Кира, ‒ меня нести. Я сама. Просто помоги подняться.

Потянуло вверх, и уже другая рука обхватила за талию. Кира привалилась к чужому боку.

‒ Точно сможешь сама?

Вит.

‒ Я же сказала.

Перед глазами немного прояснилось, и Кира довольно уверенно сделала шаг. А за спиной прозвучало:

‒ Я проверю тут всё.

Стоило выйти на улицу, Кире сразу стало легче. Вит усадил её на крыльце.

‒ Чего это было с тобой?

‒ Не знаю. Там душно очень.

‒ Не сказал бы, ‒ недоумённо хмыкнул Вит. ‒ По мне так даже прохладненько.

‒ Может, тогда вернёмся? У меня вроде всё прошло.

‒ Да Ши и без нас справится. От него не спрячешься, ‒ Вит возразил, но всё-таки вернулся к двери, толкнул её.

Никакого Сумеречного храма. Запустение, мусор, разгром.

Кира растерянно молчала, и Вит молчал. Спустился на ступеньку, уселся рядом, уставился прямо перед собой. Пока ничего не решался говорить, тоже, наверное, перебирал варианты.

Ну ведь не может быть, чтобы Ши остался в храме навсегда. Даже если выйдет где-то в другом месте, обязательно найдёт их. Только ‒ когда?

Дверь скрипнула.

Сейчас и здесь.

‒ Там пусто. Не один я помню про обещания.

‒ Не захотели встречаться, ‒ усмехнулся Вит. ‒ И куда теперь? ‒ спрашивал, но не смотрел на Ши.

Опять знал ответ и давно уже недоумевал, почему они сразу не отправились в лабораторию. Этот ведьмак от науки прямо же сказал, что есть там маленький ребёнок.

Впрочем... понятно, почему.

Ши не хотел туда возвращаться в очередной раз. Выбрал окружной путь, пытался разузнать как можно больше, удостовериться окончательно, убедиться, что иных вариантов нет.

Странный интерес Ши к проекту смутил Кайдаша. Тот и о себе-то никогда не спрашивал и вдруг озадачился возрастом других образцов. И зачем ему понадобился самый младший?

Кайдаш действительно не работал с ним. Осознанно устранился, мотивируя тем, что начальный этап преобразований достаточно отработан и налажен. Теперь попробуйте обойтись без его способности проводить диагностику простым прикосновением. Существующих приборов вполне достаточно, а Кайдаш не вечен. Всё равно когда-нибудь придётся действовать без него.

Он только просматривал отчёты, результаты анализов, измерений и тестов, ни разу даже не взглянул на ребёнка. То есть, на образец.

Пока не видел того, к кому применялось это определение, слово звучало вполне естественно. И помогало воспринимать происходящее отстранённо, успешно отгонять ненужные мысли и ощущения, защищаться осознанием, что это вовсе и не человек в полном понимании, существо. У других же получалось так думать.

Наверное, этому поспособствовали все первоначальные неудачные образцы: нежизнеспособные, с яркими физическими уродствами. Даже во внешности Ши осталось нечто нечеловеческое. Пусть оно и не бросалось сразу в глаза, но легко ощущалось где-то на уровне подсознания.

Необъяснимая странность, чаще всего вызывающая неприязнь. Да Ши и вёл себя слишком неестественно. Не по-людски. Но Кайдаш не придавал подобному особого значения. Он чересчур привязался.

Почему?

Может потому, что собственный сын был лишь немного старше. Может потому, что первый удачный образец по сути своей оказался примерно тем же. Дитём. Даже ещё более значимым.