«Сиротка из Галлоуэя», – вспомнил я. Видать, жизнь его знатно потрепала.

– Удачи вам пожелать не могу, – сказал я.

Каллахан кивнул с пониманием.

– Люди всегда боятся будущего. Но, пока я жив, остановить меня раз и навсегда не сможет ничто на свете, потому что с будущим бороться невозможно. Мир меняется. – Он пожал плечами, и я невольно восхитился его силой духа. – С ним меняться придется нам всем. А я все же пожелаю вам удачи в том, что вы задумали, Джон. Больше, чем кто-либо еще, я могу оценить смелость, оригинальность и размах идеи.

– Я ждал, что вы скажете речь о том, какой это отличный капитал – неубиваемая армия, – пробормотал я, как-то даже смутившись. – И о том, как я исполнил мечту древних императоров о послушных работниках, и как глупо от этого отказаться.

Каллахан хохотнул.

– Ну вот, зачем вам я? Сами все сказали. Нет, Джон. Я не люблю сотрясать воздух пустыми словами, вы на все уже решились. Глупо отговаривать того, кто столь твердо идет своим путем.

Он протянул мне ладонь, и я сжал ее своей холодной рукой. Каллахана ее температура, похоже, не смутила. Оттого, что он здесь, я испытывал определенно сильное чувство, – кажется, я был прямо-таки растроган. Учитель Кирана, хитрая тварь, был мне врагом. Каллахан был противником, а ценить противника – качество, достойное джентльмена.

Я заколебался, а потом все же сказал то, что слышал от него на крыше. Как же там он это произнес? «Эрин го бра» – вот как это звучало.

– Erin Go Bragh, – сказал я.

Каллахан вдруг улыбнулся – искренняя улыбка, какой я не ожидал увидеть на его неподвижном лице.

– Erin Go Bragh, – с чувством повторил он. – Да здравствует Ирландия.

Я отошел, а он остался стоять, прислонившись спиной к своему экипажу. Вышколенный возница поглядывал на всех нас с интересом, но ни во что не вмешивался.

Восхитительные лучи рассвета заливали землю, и я понадеялся, что смогу увидеть сегодняшний закат. А если нет, что ж, это была отличная жизнь, хоть и короткая. Киран велел не печалиться о нем, а значит, мне не стоит печалиться и о себе тоже. Даже если все закончится плохо, буду хотя бы знать, что старался как мог.

Я подошел к блондинке. Глаза у нее были очень живыми, и в них по-прежнему была просьба.

– Тебя убили не Ливерпуле, а в Дублине, как и всех прочих, да? – тихо спросил я. – Но ты чувствовала меня с самого начала. Чувствовала: где-то есть тот, кто может тебе помочь. Пролезла на какой-то корабль, чтобы меня отыскать, да? Шла мне навстречу. Вот так и нашла меня около той таверны.

Я подождал ответа. Блондинка чуть нахмурилась, будто силилась заговорить, и не смогла произнести ни слова. Мне показалось, что она едва заметно кивнула, но как можно знать наверняка? Я взял ее за обе руки. Эта девушка была самой живой из всех, потому что ее смерть – злодейское, презренное и незаслуженное убийство от руки того, кого она не знала и даже не успела увидеть.

– Покойся с миром, – прошептал я. – Если я смогу, если не умру сейчас, то найду его, клянусь тебе.

Продолжая держать ее руки, я мысленно потянулся к остальным, пытаясь пробиться своим сознанием сквозь их повторяющиеся кошмары, – и на секунду мне удалось дотянуться до них через непреодолимую пропасть. Взгляды всех, кто стоял вокруг меня, прояснились. Надеюсь, они успели это увидеть – солнце, поднимающееся из-за горизонта, далекое море, траву, которую шевелил ветер, – почувствовали этот прекрасный момент так же, как чувствовал его я. А потом я закрыл глаза. Я мог управлять всеми этими сотнями людей с самого начала, но только сейчас делал это так, как нужно.

Желание – великая сила. Мы все застряли на полпути к смерти, и ожить по-настоящему для всех нас уже было невозможно. Но единственное, что надо было сделать, чтобы умереть, – захотеть этого. А поскольку я единственный сохранил способность желать, я должен был пожелать за всех нас.

И я мысленно отпустил жизнь. Я так долго балансировал как канатоходец на нитке, натянутой между жизнью и смертью, что сейчас это ощущалось как облегчение. Сотни людей опустились на траву мягко и одновременно, и у меня что-то ухнуло внутри, будто разорвалось, земля притягивала меня, и я упал, продолжая сжимать руки блондинки. Она еще секунду смотрела на меня осмысленным, печальным, полным просьбы взглядом, а потом ее глаза закрылись, и мои закрылись тоже. Я провалился в мягкое, успокаивающее забытье, успев подумать, что столь мирной смерти можно и не бояться.

Потом звуки вернулись. Я услышал всхлипывания и с трудом открыл глаза.

То, что я не ожил по-настоящему, стало ясно сразу. Сердце билось все так же натужно и медленно, знакомые тридцать ударов в минуту, но оно все же билось, и как же это было восхитительно. Надо мной убивалась Молли, а я продолжал сжимать неподвижные руки девушки, имени которой так и не узнал.

– Я жив, – констатировал я.

Плевать на тридцать ударов в минуту: я чувствовал себя собой, и что это, если не жизнь?

– Я думала, ты умер! Даже не попрощался! – горько плакала Молли. – Не сказал, зачем мы здесь! Мог бы просто сказать, я же… Я не готова была!

– Ну, ну, – забормотал я и сел, тяжело мотая головой.

Восставшие мирно лежали, покрывая все поле вокруг нас. Лица их были спокойны, глаза закрыты, и я почувствовал, как огромный груз упал с моей души. Восставшими они больше не были – просто покойными, и никогда еще это слово не звучало так вдохновляюще. Больше никто их не потревожит. Они могут идти дальше. Я осторожно выпустил руки светловолосой девушки, и меня осенило.

– Думаю, это она меня вернула. Я в глубине души очень хотел жить, но чтобы отпустить их, нужно было захотеть умереть, забрать их с собой, и я это сделал, честное слово, но…

Я вспомнил ее умоляющий, потерянный взгляд. При первой встрече я думал, что она пришла убить меня, но она, кажется, помогла мне ожить. Молли трясла меня за плечи, а я был погружен в размышления.

– Еще не время, – пробормотал я. – Я должен найти убийцу. А вдруг я с самого начала ожил, чтобы остановить того человека? Может, и так. Киран ведь смог ради этого пробраться в наш мир снова, и пусть, пусть он не нашел его, но передал свое дело мне. Когда я закрою дело, Киран и другие жертвы смогут освободиться. Мне еще не время умирать, смерть разрешила задержаться.

– Да уж вы у нее на особом счету, – проревела Молли, размазывая слезы по щекам.

И вот что еще я только теперь понял: Кирана так тянуло назад в наш мир по причине, которой он и сам не знал. Он тоже неотмщенная жертва убийства. Я посмотрел наверх и сбивчиво забормотал:

– Киран, да подай же мне знак! Как выглядит твой учитель? Где его найти?

Но ничего не произошло. Похоже, граница между нашими мирами снова стала каменной стеной, – брешь, которую создали мы с Беном, затянулась. Я растянулся в траве, посмотрел на солнце и глупо улыбнулся. Я не бесполезный. Мне спасли жизнь. Пусть половинчатую, как и прежде, но я теперь ценил и такую. На мгновение сердце сжалось от тоски по ощущениям: как же хотелось провести рукой по траве и что-то почувствовать, но я быстро утешился. Нужно ценить и малые дары.