он наконец останавливается, чтобы передохнуть. Это должно было бы обрадовать меня, но разогнуть ноги после двухчасового пребывания у Хадсона на закорках мне совсем нелегко.

Однако мне все-таки удается это сделать, и с некоторой помощью Хадсона я даже ухитряюсь не упасть на пятую точку, когда мои ноги вновь касаются земли. Но ухитряюсь с большим трудом, и, когда Хадсон поворачивается ко мне, на его лице отражается чувство вины.

– Прости меня. В следующий раз остановимся раньше, чтобы у тебя было время отдохнуть.

– Я больше беспокоюсь не о себе, а о тебе. – Впервые на моей памяти Хадсон взмок. К тому же он выглядит бледнее, чем обычно, его щеки немного посерели, а губы, обыкновенно ярко-красные, приобрели синюшный оттенок, что внушает тревогу. – Как ты?

– В порядке. – Он небрежно пожимает плечами, давая понять, что это пустяки. – Мне просто надо несколько минут передохнуть.

– Отдыхай столько, сколько тебе нужно, – отзываюсь я, опустившись – а вернее, рухнув – на землю.

Деревья, окружающие нас, похожи на те, которые росли возле озера, – можно сказать, что они стоят вверх ногами, метя ветвями землю, – так что получается густая тень, в которой можно спрятаться. И мы стараемся по мере возможности защититься от безжалостного солнца, но я уверена, что скоро оно все равно нас сожжет.

Или же мы погибнем от жажды.

Хотя… возможно, Арнст подумал и об этом. Сев, я берусь за рюкзак и вытаскиваю его из-под головы Хадсона.

– Эй, – ворчит он, – он же мне нужен.

– Ага, в качестве подушки. – Я закатываю глаза: – А я могу найти ему применение получше.

Он начинает протестовать, но, увидев, что я расстегнула рюкзак и копаюсь в нем, перестает жаловаться.

– Ну что, там есть что-то полезное?

– Вообще-то да. – Я кидаю ему одну из шести бутылок воды, сложенных в рюкзак Арнстом, а сама беру другую. – Только не пей все за один раз.

Хадсон только молча отвинчивает крышку и выпивает полбутылки одним долгим глотком.

– А еще есть? – спрашивает он.

– Да, несколько.

В ответ он кивает и допивает воду, затем снова ложится на землю и закрывает глаза.

Я беспокоюсь за него.

Я еще никогда не видела его таким уставшим – у него очень-очень утомленный вид. Правда, справедливости ради стоит заметить, что на протяжении большей части нашего знакомства мы были вместе заперты в комнате, не делая ничего или почти ничего, так что уставать нам было просто не от чего.

Но даже на ферме или после той жестокой схватки с драконом он не казался таким измотанным.

– Эй, – говорю я после нескольких томительных минут, когда он продолжает лежать без движения. – Ты в порядке?

Он открывает один глаз и смотрит на меня с подозрением.

– Да. А что?

– Не знаю. Просто у тебя такой вид…

Он закрывает глаз.

– Будто я пробежал двести миль, неся кого-то на закорках? – Он говорит это таким язвительным тоном, что я могла бы рассердиться, но, по-моему, он делает это нарочно – это отвлекающий маневр, чтобы сбить меня со следа.

Но я на это не поведусь. Только не теперь, когда наше спасение – и наша безопасность – зависят от того, хватит ли ему здоровья и сил, чтобы перевалить через эти горы. Несколько раз Хадсон замедлял свой бег, чтобы сообщить мне, что большую часть пути он направлялся на север, но в конечном итоге повернул на восток, в сторону Адари. Я не знаю, как далеко мы от этого городка, но думаю, мы все еще находимся примерно в тридцати милях к западу и в пятидесяти милях к северу от него – и между нами и ним все еще возвышается скалистый горный хребет.

– Тебе надо попить крови. – Теперь это уже не вопрос, а утверждение.

Он тяжело вздыхает.

– Я в порядке.

– Ничего ты не в порядке – это очевидно. И да, я провела в Кэтмире только пару недель, но за это время я ни разу не видела, чтобы кто-то из тамошних вампиров выглядел так, как ты выглядишь сейчас.

Он торопливо садится.

– Прости, что я недотягиваю до стандарта, который задал твой драгоценный Джексон.

– Я вовсе не это имела в виду, и ты это знаешь. Я просто беспокоюсь за тебя…

– А ты не беспокойся. – Он встает на ноги – и что? Я что, должна сделать вид, будто не вижу, как он шатается? – Я справлюсь.

– Почему ты такой упрямый? – спрашиваю я. – Неужели тебя действительно так напрягает мысль о том, чтобы попить моей крови? Обещаю тебе, я не стану вкладывать в это какой-то дополнительный смысл.

– Ага, ведь именно этого я и боялся. – Он картинно закатывает глаза: – На тот случай, если ты не заметила, принцесса, мы с тобой сейчас в бегах.

– Я это помню, – говорю я ему сквозь стиснутые зубы. Я не стану с ним ссориться. Я не стану с ним ссориться. Я превращаю эти шесть слов в свою новую мантру и делаю глубокий вдох и медленный выдох. – Я также знаю, что ты переносишься вместе со мной, а значит, тебе необходимо восполнить ту энергию, которую ты тратишь. Это же просто научный факт.

– Ага, – соглашается он. – А знаешь, какой еще есть научный факт? – Он показывает на небо. – В этом гребаном мире солнце никогда не заходит. И поскольку после целых двух недель в Кэтмире ты явно стала экспертом по вампирам, то будь добра, скажи мне, как твой план будет работать, если это гребаное солнце никогда не заходит?

Черт. Я смотрю на него и моргаю.

– Я совсем забыла, что, если вампиру выпить человеческой крови, он не может находиться на солнце.

– Вот именно. – Он засовывает руки в карманы, глядит на горы, и на его челюсти ходят желваки.

– Однако у нас все равно остается проблема – ты не сможешь проделать весь путь через эти горы, если не поешь. Если ты не утолишь свой голод, тебе станет хуже.

– Я это понимаю. Когда мы доберемся до гор, там наверняка найдутся какие-то дикие животные, кровь которых я смогу пить. – В его голосе не звучит энтузиазм, и меня это не удивляет. Надо думать, перспектива попить кровь дикого животного, на которое мы когда-нибудь наткнемся, вряд ли кажется ему более привлекательной, чем мне – перспектива поесть мяса этого животного.

Но, как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер. По крайней мере Хадсон признает, что проблема существует, и понимает, что нам надо ее решать. Вот что важно.

– Ты готова продолжать путь? – спрашивает Хадсон, подобрав с земли пустую бутылку.

– Да. Хочешь, я какое-то время буду идти сама?

Он бросает взгляд на горы перед нами, огромные, фиолетовые и имеющие чертовски грозный вид, затем смотрит на меня с легкой ухмылкой.

Я понимаю, к чему он клонит. Даже не будучи фанаткой пешего туризма, я вижу, что в этих горах полно отвесных скал, на которые надо взбираться, потому что пешком их не преодолеть. А если учесть, что у нас нет никакого альпинистского снаряжения, я на девяносто процентов уверена, что я погибну в первый же час.

Но я все равно готова попытаться – особенно если Хадсон будет внизу, чтобы подхватить меня, когда я упаду, – я нисколько не сомневаюсь, что он сделает это и, вероятно, не раз.

– Не беспокойся, Грейс, – говорит он, секунду помолчав. – Я не упаду и не уроню тебя.

– Я рада это слышать, – сухо отвечаю я. – Ведь если ты упадешь, мы оба разобьемся.

– Разве ты не слышала? Тебя убьет не падение, а…

– Отскок, – одновременно с ним произношу я. – Ага, но я никогда по-настоящему в это не верила.

Он смеется.

– Я тоже. – Затем он садится на корточки. – Вы воссядете в свою колесницу, миледи?

– Только ты можешь окрестить себя колесницей, – фыркаю я и, закинув рюкзак за спину, сажусь к нему на закорки.

– А как мне себя называть? – спокойно спрашивает он. – «Феррари»?

Я смеюсь, обвив его руками и ногами – и не обращаю внимания на то, что мои тазобедренные суставы протестуют против перспективы провести в этом положении еще несколько часов. Не так сильно, как они протестовали бы после спуска с гор, но все же. Они чувствуют себя не в своей тарелке. Совсем.

– А теперь мы взберемся на эти горы, – говорит Хадсон. И приступает к решению этой задачи.

Глава 57

Учебные пособия отдыхают

– Хадсон –

Когда я начинаю карабкаться на еще одну отвесную скалу – очередную