Мне вполне достаточно знать, что эта пещера необитаема, так что я не пытаюсь исследовать ее всю. Вместо этого выползаю наружу, чтобы вернуться к Хадсону. Я все еще не нашла воду – а это необходимо, – но все мои инстинкты настоятельно требуют, чтобы я вывела его из-под солнца в эту пещеру и притом сделала это как можно скорее.

К тому же, возможно, вампиры обладают какой-то сверхспособностью отыскивать воду, о которой я еще не знаю. Я видела и более странные вещи с тех пор, как узнала, что на свете живут сверхъестественные существа.

С каждым шагом усталость наваливается на меня все больше. Я говорю себе, что это просто из-за истощения адреналина, который поступил в мою кровь, когда я заползла в пещеру, но от этого мне не становится легче. Мне хочется только одного – свернуться калачиком под деревом и заснуть.

Но я заставляю себя не закрывать глаза и продолжаю переставлять ноги, следуя по пути, который я отметила пластинками пластырей.

Наконец я вижу самый большой пластырь, который приклеила к подножию первого дерева на моем пути, и ускоряю шаг. Чем скорее я дойду до Хадсона, тем скорее мы сможем добраться до пещеры. А чем скорее мы с ним доберемся до пещеры, тем скорее я смогу поспать.

Когда я возвращаюсь к Хадсону, он все еще спит, и разбудить его оказывается очень нелегко. Но, когда он наконец просыпается и я объясняю ему мой план, он отвечает, что он «за» обеими руками.

– Извини, что я так вырубился, – говорит он мне, встав на ноги.

– Ничего страшного. Думаю, нам просто нужна тень. К тому же, по-моему, было бы разумно уйти с открытого места, где нас могут увидеть.

Он протягивает мне рюкзак, затем опускается на корточки, чтобы я смогла сесть ему на закорки, но я качаю головой:

– Ну уж нет. Ты по-прежнему вымотан. Я пойду сама.

– Сколько времени занял у тебя путь к этой пещере? – спрашивает он, подняв брови.

– Минут десять, – нехотя отвечаю я, поскольку знаю, к чему он клонит.

– Мы доберемся туда за пять минут, если я перенесу нас.

– Да, но… – Я машу рукой, не желая говорить вслух то, что кажется мне очевидным. Он явно истощен, и я не уверена, что он сможет переноситься даже в течение пяти секунд, не говоря уже о пяти минутах.

– Я справлюсь, Грейс. – И, доказывая это, он сгребает меня в охапку вместо того, чтобы продолжать спор. – В какой стороне находится эта пещера?

Я провела с Хадсоном достаточно времени, чтобы понимать, когда спор становится бессмысленным. А потому я подавляю свою тревогу, стискиваю зубы и позволяю ему снова повести себя как настоящий мужчина и перенести нас обоих к пещере.

Чтобы добраться до места, у нас уходит три минуты, а не пять, несмотря на то что по дороге мы собираем рассыпанные пластинки пластырей, и я бы погрешила против истины, если бы сказала, что не ценю это. У Хадсона нет сил даже для того, чтобы подколоть меня по этому поводу – и слава богу, ведь у меня самой точно нет сил ответить ему.

В результате мы вползаем в пещеру, словно зомби. У Хадсона уходит около двух минут на то, чтобы удостовериться, что кроме нас тут никого нет, прежде чем бессильно осесть на землю. В другое время я бы, наверное, почувствовала себя задетой из-за того, что он не поверил мне на слово, что здесь безопасно, но я не могу не признать, что вампиры видят в темноте куда лучше, чем люди. А поскольку я не хочу никаких ночных сюрпризов, теперь, когда он тоже проверил эту пещеру, я чувствую себя здесь намного спокойнее.

Но я не собираюсь ложиться сразу – вместо этого я достаю один из двух маленьких блестящих квадратиков-термоодеял, которые положил в наш рюкзак Арнст, и расстилаю его на земле, а затем предлагаю Хадсону улечься на него. Он не спит, но вид у него неважный.

Он бледен, измотан и осунулся. Даже его дыхание стало более поверхностным, чем обычно. Мне известно, что вампиры бессмертны, но это же не значит, что они вообще не могут умереть. И в эту минуту Хадсон определенно выглядит так, будто он стоит на пороге смерти. И это совсем меня не устраивает.

Я планировала подождать до завтра, чтобы затеять с ним этот спор, но, судя по его виду, ждать – это не лучший вариант. А если честно, то вообще не вариант.

– Хадсон… – начинаю я, но он обрывает меня:

– Я в порядке, Грейс.

Это его утверждение смехотворно – его смехотворность кажется мне настолько очевидной, что я даже не спорю с ним. Тем более что он произносит эти слова спутанно, невнятно. И вместо этого я делаю то единственное, что, на мой взгляд, может дать результат, то единственное, что покажет ему, что я не против. То единственное, что может заставить его поверить мне.

Потому что, как бы мне ни было трудно уложить это в голове, теперь, когда мы находимся в пещере, а не на солнцепеке, остается только одна причина, мешающая Хадсону утолить свой голод кровью – он не верит, что я искренне хочу, чтобы он взял то, что я ему предлагаю. Он думает, что я делаю это вынужденно, потому, что я боюсь, что он умрет. Хотя если бы даже это было и так, то не все ли равно, Хадсон Вега.

Я вскидываю подбородок. Этот парень должен понять, что я твердо знаю, чего хочу. И если он решит все же не пить мою кровь, хотя будет точно знать, что я согласна, то виноват в этом будет только он сам.

А потому я достаю из рюкзака складной нож, раскладываю его и делаю порез на указательном пальце – совсем небольшой, чтобы выступило несколько капель крови.

А затем жду.

Глава 60

Ощущается как молодость

– Хадсон –

Я чую запах крови еще до того, как понимаю, что сделала Грейс. Сперва я решаю, что что-то ранило ее, и вскакиваю на ноги, ища глазами угрозу. Желая удостовериться, что с ней все в порядке.

Но затем я вижу, что она просто сидит, положив руку на колени. И понимаю, в чем дело.

– Тебе не следовало этого делать, – говорю я ей, чувствуя, как пещеру наполняет ее запах: смесь ароматов корицы, теплого меда и свежести летнего ветерка.

Этот запах так соблазнителен – она так соблазнительна. Но голод внутри меня все нарастает, пока не захватывает меня целиком, обжигая меня, бушуя в моей крови. И я могу думать только об одном – о том, чтобы утолить его. С помощью Грейс – только с помощью Грейс.

– Я этого хотела, – шепчет она.

– Я не хочу причинить тебе вред. – Я засовываю свои дрожащие руки в карманы и делаю шаг назад в тщетной попытке отодвинуться от нее. Мой голос звучит хрипло, царапает, как наждак, когда я признаюсь: – Я слишком голоден, Грейс. И думаю, сейчас я не могу себя контролировать.

– Ты всегда контролируешь себя, – возражает она. И, встав, идет ко мне: – Я убедилась в этом за последний год. И я знаю, что ты не причинишь мне вреда.

– Ты не можешь этого знать. – Я говорю себе сделать шаг назад, говорю себе отойти. Отойти так далеко отсюда – от Грейс, – как только могу.

Но не сдвигаюсь с места. Я просто не могу. Потому что все внутри меня жаждет ее. Нуждается в ее крови, но не только. Мне нужна она сама, нужна так, как никогда никто не будет нужен.

– Все в порядке, Хадсон. – Ее голос звучит мягко, успокаивающе, и я чувствую, что погружаюсь в него вопреки моим лучшим намерениям. – Я надеюсь, что ты не отойдешь слишком уж далеко.

От этих слов мои клыки мигом удлиняются.

– И зря. Я же плохой брат, ты не забыла?

Это испытание, последняя отчаянная попытка отпугнуть ее.

Но Грейс только улыбается.

– Ты вовсе не так плох, как тебе кажется. Но, даже если бы ты в самом деле был плохим, это бы все равно не имело значения. Ты мой друг. И я хочу, чтобы ты это сделал.

Ее слова становятся последней каплей, они заполняют ту пустоту внутри меня, о которой я редко позволяю себе думать. Я перестаю отступать – как физически, так и ментально – и впервые делаю шаг к ней.

Должно быть, именно