самом центре Келанда, а из-за их важности в плане коммуникации севера и юга. Если противник сможет выйти к берегам Великой Реки, это рассечет государство кочевников на три части: степь окажется отрезана от южных и восточных регионов земледельцев, а все, что находится западнее Френина можно будет считать потерянными землями. Гохринвийцы же отлично умели окапываться даже в условиях степи. Армии постоянно везли с собой достаточный запас леса и инструментов, чтобы установить форт в чистом поле, блокировать который кочевникам придется долгие недели. Келандцы не знали осадных машин, а их пределом в плане атаки укреплений был простой штурм с использованием хлипких лестниц. Всадники предпочитали огибать крепости и форты, а не брать их, да и потери во время штурма даже десятифутовых стен всегда были просто кошмарными.

И вот теперь на степь надвигалась именно такая беда. Если Тати отступит для того, чтобы собрать достаточно сил, это выльется в долгие месяцы, а то и годы боевых действий на территории Келанда, на территории самых богатых и просторных пастбищ. Если же он примет первый удар с теми силами, что у него есть, его родной клан рискует прекратить свое существование.

Отличное наследие, просто великолепное окончание славных десятилетий правления в качестве Великого Шаза, нечего сказать.

— Новое донесение, — сказал Гатис, протягивая Шазу свиток.

Тати даже не стал его открывать — просто бросил на стол, к другим, уже прочитанным донесениям.

— Еще какие-нибудь новости? — спросил Шаз.

Гатис перемялся с ноги на ногу, а затем ответил:

— Наблюдаем за вашей дочерью.

— И?

— Ничего необычного. Кроме того, что после Пляски они не прикоснулись друг к другу.

— То есть она все же меня обманула? — уточнил Тати, распаляясь.

— Нет, — ответил Гатис. — Я бы сказал что ваша дочь и этот печатник… Я кое-что сумел разузнать.

— И что же?

Гатис оглянулся, будто бы проверяя, нет ли никого в шатре, Тати же встал со стула — размять ноги. Эта возня с бумагами приведет его на погребальный костер раньше срока, он был в этом уверен.

— Мы видели, что этот Рей не простой магик. Да и ваша дочь рассказала о жизни у дагерийцев довольно много. Но не до конца.

— Например? — спросил Тати.

Сейчас Великий Шаз положил ладони на поясницу и пытался размять спину. Гатис же смотрел на своего предводителя, как будто бы не происходило ничего странного. Шазу просто надо размяться, и что с того?

— Он на самом деле был учеником дробителя, но не простого, а из числа Трибунала. По слухам — самого жестокого и кровавого палача последних десятилетий.

— Вот как?

— Парню пророчили большое будущее, — продолжил Гатис. — Он сам проболтался во время ужина с братьями, что если бы не покинул Шамоград, то мог бы стать самым молодым архимагом печатников в истории.

— Вздор! — вспыхнул Тати. — Парень силен, но не настолько! А архимаги… Они не всегда великие колдуны, как Великие Шазы — не всегда великие воины. И как это вообще относится к этому лживому недобраку? Чтобы мужчина не хотел лечь в одну постель со своей молодой женой… Неделями!

— Не делайте слишком поспешных выводов, — возразил Гатис.

— Ты мой альрафи или заступник Витати?

— Оба варианта верны, Великий. Оба. Я думаю, всему придет время. Но кроме этого, ваша дочь наседает с вопросами, когда они смогут отправиться на север. Она ждет вашего разрешения, как и чужак.

Шаз только раздраженно дернул плечом, после чего указал пальцем на гору донесений на своем столе.

— Как я могу отпустить винефика неведомо куда, когда такая беда на пороге?

— Но вы сами не пустили свою дочь обратно в войско и заставили выйти замуж… — удивленно заметил Гатис.

— То, что она не прикреплена к войску, не значит, что она не должна воевать в момент острой нужды, — устало ответил Тати. — Мне кажется, тут придется взяться за оружие даже старикам…

— Мой Шаз, позвольте… — начал Гатис.

— Что уже?

— Вы не думали использовать чужака?

— И как же? Он уже проскользнул через Пляску Клинков. Я надеялся, что его положение заставит мою дочь стать покорнее, но теперь…

Шаз устало закрыл лицо ладонями и с силой потер щеки, разгоняя кровь. Такой, как раньше казалось, хитроумный и беспроигрышный план, в котором чужак оставался в подвешенном состоянии на птичьих правах, а его дочь — вынуждена ловить каждое его слово, пошел прахом. Ему показалось таким хорошим решением выставить одну и ту же ловушку на обеих птичек! И вот, оказалось, что птички перехитрили охотника, объединились и теперь требуют от него прохода на север.

В глубине души Тати даже был доволен тем, что все разрешилось именно так. Присутствие Витати в клане, после стольких лет отсутствия, создавало массу проблем. Последняя Свадьба с Пустотой не состоялась, она не заняла место Невесты, что, несомненно, приведет к падению числа винефиков в их клане в следующем поколении. И когда это случится — а люди уже стали задумываться об этом, потому что новых магов раскрывается все меньше и меньше — с Витати спросят. И он, уже на тот момент глубокий старик, не сможет защитить свою дочь.

Но брак с чужаком! За ними обоими следили день и ночь, а перед Пляской эти двое виделись лишь один раз. Не тогда ли, в палатке парня, они и сговорились? Вирати сказал, что его дочь выскочила крайне взбудораженная из палатки, будто чем-то была расстроена. Но как они смогли договориться за одну встречу? Немыслимо!

Да и сам ритуал… Он видел искреннее удивление на лице чужака, когда Витати сделала первые выпады. Видел его сомнения, видел его страх. Нет, такое нельзя разыграть, невозможно быть таким хорошим притворщиком. Значит, это решение приняла его дочь в одиночку, без участия печатника. А это, в свою очередь, означало…

— Великий? — вырвал его из размышлений Гатис.

— А? Что? Да, да, продолжай, — спохватился Тати. — Я немного… утомился.

Только со своим альрафи он мог показать, что является простым человеком, а не железной рукой Степи, каким принято было его считать.

— Я говорил, что мы можем использовать чужака. Он мощный маг, познал Пустоту. В конце концов, он — печатник. И пусть он состоит в браке с вашей дочерью, это, по большому случаю, ничего не значит…

— Что ты предлагаешь? —