— А что у нас здесь происходит? — он удивленно на нее посмотрел.

— Скрибония говорит, что у вас завелся лемур.

— Мам, это было в январе, ну ты и вспомнила! — любому другому человеку показалось бы, что лицо сына не выражало совсем ничего, но она явственно видела, что он веселится, — К тому же, я провел обряд изгнания, все уже давно в порядке, не переживай.

— Ты уверен? — переспросила она, — Она говорила, что он недавно вернулся.

— Абсолютно. Скрибония просто слишком сильно испугалась тогда, и теперь каждый шорох принимает за возвращение лемура, — всем своим видом сын выражал непоколебимое спокойствие и уверенность, и у Атии сразу же отлегло от души.

— Рада слышать. Я уж было испугалась, — сын хохотнул в кулак, но она сделала вид, что ничего не заметила, — И еще, до того, как мы войдем, — вместо этого сказала она, — По Городу множатся слухи, что кто-то замыслил тебя убить. Ты ведь в курсе?

Сын кивнул, даже этот вопрос не сумел поколебать его спокойствия:

— Мам, все в порядке. Это Антоний никак не смирится с тем, что я победил его брата и пытается взять реванш таким странным образом. Я скажу — пусть приходит сюда лично и мы сравним свои силы в бою, раз уж ему так хочется.

— Гай, — она приобняла сына, — Просто пообещай мне, что будешь осторожен.

— Обещаю, мам, — отозвался он, и они вошли в триклиний, где их уже ждала Скрибония.

Домой она отправилась уже после того, как солнце скрылось за горизонтом. Гай долго настаивал на том, что ей стоит взять для безопасности с собой его ликторов, но она не видела в этом нужды. Дорога между их домами занимала не больше десяти минут. Он слишком сильно перестраховывался.

Ее собственный дом встретил ее звуками пьянки и кучкой чужих рабов, столпившихся у кухни. Одного этого было достаточно для того, чтобы догадаться, что она увидит в триклинии, но, не удержавшись, она все-таки заглянула вовнутрь. Луций[2], ее муж, в компании своего брата Квинта и сына от первого брака распивал вино и, судя по обстановке, делал это не первый час.

Обычная картина в их доме — она вот уже три года как сопровождала каждое заседание сената. Муж был крайне подавлен происходящим в Городе и обвинял себя в том, что ему не удалось удержать Гая от развязывания очередной междоусобицы — и именно заседания почему-то всегда провоцировали у него обострение чувства вины, хоть он и не ходил на них вот уже несколько лет как.

Атия аккуратно прикрыла за собой дверь, напоследок услышав пьяное «боги покинули этот город!», сказанное голосом Квинта Марция, затем приказала рабыням сегодня подать ей ужин прямо в спальню и поднялась на второй этаж. Впрочем, расслабиться за чтением поэзии ей сегодня было не суждено — стоило ей развернуть свиток, в комнату постучали. После короткого «войди!» на пороге нарисовался домоправитель и сказал:

— Госпожа Атия, тебе письмо. Пришло сегодня днем.

— От кого? — переспросила она, то и дело переводя взгляд с домоправителя на свиток и обратно.

— От госпожи Кальпурнии.

— Хорошо, положи на стол, я позже прочитаю, — сказала она и, стоило домоправителю ретироваться, вернулась к чтению.

Однако, долгожданный покой продлился недолго. Спустя короткое время снова раздался стук в дверь — и снова это оказался домоправитель.

В этот раз он выглядел взволнованно.

— Ну что там? Не томи! — нетерпеливо сказала Атия. Такой заманчивый, но такой далекий сборник поэзии лежал на столешнице и манил ее к себе, но между ними снова стоял домоправитель.

— Записка, — отозвался он, — От твоей невестки Скрибонии. Только что пришла ее рабыня в сопровождении гладиаторов. Просила, чтобы ты ее безотлагательно прочитала.

Атия кивнула, взяла записку в руки и аккуратно развернула папирус. Там неровным почерком, словно писавший жутко переживал, было написано всего две строки.

«Это началось снова. Пожалуйста, приходи.

Скрибония.»

Бессмертные боги!

[1] Гай Октавий, он же Гай Юлий Цезарь Октавиан, он же Император Цезарь Август. У римлян было принято, что внутри семьи близкие родственники обращаются друг к другу по преномену.

[2] Луций Марций Филипп, консул 56 г. до н. э.

Поселенец (Яна IIII)

С самого возвращения на корабль Яна не знала, куда себя приткнуть. Свободного времени резко стало до неприличия много, однако занять его ничем не выходило — она не могла сконцентрироваться ни на фильмах, ни на книгах, ни даже на разговорах с Пенни, которые представляли из себя переливание из пустого в порожнее и сводились к тому, что они обе не знали ни что случилось, ни как им быть дальше.

Хотелось куда-то бежать и что-то делать, но все, что она могла — это раз за разом пытаться прорваться в медотсек к Джузеппе, мимо Цербера, который по какому-то недоразумению принял облик немолодой француженки Фло, что мнила себя корабельным медиком. С чем было связано столь ярое нежелание пускать ее к нему, Яна не понимала, но догадок предпочитала не строить.

Ставшие бесконечно длинными дни походили один на другой под копирку.

Она бездумно шаталась по палубам корабля, пытаясь хоть куда-то сбросить не находившую выхода энергию, когда, вылетев из-за поворота, в нее кто-то врезался. От неожиданности она потеряла равновесие и удержалась на ногах только потому, что ухитрилась схватиться за угрожающе скрипнувшую стенную панель.

— Яна?! — возбужденно спросил кто-то и, подняв глаза от переставшего шататься пола, она увидела Джузеппе, — А я как раз тебя ищу!

Еще более растрепанный и возбужденный чем обычно, он улыбался, проверяя свои очки на предмет повреждений, и выглядел вполне здоровым.

— Джузеппе?! — не удержалась от восторженного возгласа Яна. Губы ее непроизвольно расползлись в улыбке, — Тебя уже выпустили?!

— Можно и так сказать, — Джузеппе хмыкнул и водрузил очки на переносицу, — Правда Фло не в курсе.

— В смысле? — Яна недоуменно вздернула бровь.

— Мик заговорил ей зубы, чтобы я смог ускользнуть. Только тш-ш-ш, — он поднес указательный палец к губам, — Это секрет.

Яна не удержалась и хохотнула:

— Хорошо-хорошо. Ты как сам-то?

— Да все уже давно в порядке. На мне вообще всегда все как на собаке, — он похлопал себя по левому боку, где должна была быть рана от меча, и даже не скривился, — Слушай, Мик долго Фло сдержать не сможет, у нас очень мало времени, — неожиданно возбужденно сказал он.

— Мало времени? На что?

— Пойдем, пойдем, по дороге расскажу, — он ухватил ее за руку и увлек за собой.

Яна и сама была не против пойти посмотреть, что у него