— Все — Проклятая! Варту погубила, теперь к нам приехала.

— Так им и надо. Ее дружки. И чего она к нам в госпиталь приблудилась?

— Не говори так! Бедные люди! Ни за что погорели. Разве они виноваты, что она из них?

— Запомните мои слова: мы следующие! Это горожане еще не знают, что она у нас живет…

Как только стало светать, Надя ушла из госпиталя.

Трамваи еще не ходили, и она просто шла по обочине рядом с рельсами. Вещей было не много, все поместилось в легкий саквояж. Солнце еще не встало, но небо уже розовело, как щеки девицы. Взъерошенные ночные облака опускались к горизонту, оставляя на небе бледную дымку. На траве висела роса, и Надя промочила ноги. Остановилась, разулась и пошла дальше босиком, держа ботинки в руке.

День ничего хорошего не предвещал, но прохладный утренний воздух, роса на ногах и бриз с моря действовали как крепкий кофе. Надя шла, осторожно ступая по дороге босыми ступнями, наслаждалась утром, одиночеством и собственной безрассудностью.

Она дошла до города, обулась и по знакомыми улицам дошла до гостиницы. Ее здесь ждали.

Женщины в черных платьях стояли у входа. Прямые, безучастные к собравшейся вокруг толпе. Здесь были солдаты короля в лиловом, оцепившие гостиницу, и горожане…

Несмотря на ранний час, людей вокруг гостиницы было много, больше сотни. Сестра Стерр узнала ее раньше других, протиснулась мимо солдат и поспешила навстречу. В толпе усталых, раздраженных людей, никто не узнал Надю. Сестра Стерр привлекала больше внимания, ее тут же схватили за платье, бросили в лицо гнилые помидоры, попробовали остановить, но она ловко выдернула подол, ударила локтем, наступила деревянным каблуком кому-то на ногу и ее отпустили. Приблизившись к Наде, она крепко схватила ее за руку.

— Идите за мной, госпожа!

Надя очень удивилась этой «госпоже». Жрица отпустила ее и пошла через толпу к боковой улице, ведущей во дворы. В толпе на них оборачивались, и Наде ничего не оставалось, как последовать за жрицей.

Только когда они отошли на несколько кварталов, сестра Стерр остановилась.

— Вы хотели поговорить со мной? — спросила Надя.

Жрица неожиданно опустилась на колени. Царевна молчала, не зная, как поступить. Жрица ждала, не поднимая головы.

Надя в глубине души надеялась, что, принимая имя Черной царевны, ей не придется ею быть. Вот только, глядя на жрицу, стоящую на коленях, поняла, что обманывалась. Что ж, похоже от судьбы не уйти.

— Встаньте! — уже не попросила, а приказала она.

Жрица послушно поднялась.

— Говорите!

— Вам будет лучше в храме, госпожа. Люди испуганы после Гритджа… Кто-то пустил слух, что если вас убить, то Анку отзовет тварей от Побережья…

Надя пропустила предупреждение мимо ушей.

— Что с жителями Слободы?

— Многие погорели, госпожа. Король Веит и Орден Доблести разбили за городом лагерь… Многим больше некуда идти…

— Они там как на прицеле, Стерр.

Жрица промолчала, глядя себе под ноги, и Надя поняла, что не ошиблась.

— Я иду туда.

Жрица бросила на нее короткий умоляющий взгляд, но отговаривать не стала.

— Тогда мы с вами, госпожа. Я и все в храме.

— Хорошо, потому что людям в лагере многое необходимо.

— Но сначала вам нужно отдохнуть и взять в храме лошадей.

Боковыми тесными улочками, наклоняясь, чтобы не задеть развешенное прямо за балконами белье, они дошли до Черного храма. Центральные ворота были заперты, вокруг них тоже собралась толпа. Пришлось входить через заднюю калитку хоздвора. Они прошли мимо кладовок и мастерской, вошли в храм и поднялись по лестнице на третий этаж, к личным комнатам старших жриц.

Надя не знала, радоваться ей или огорчаться оказанной чести.

Царевну ввели в просторную комнату с узкими окнами на юг. Стекла были вынуты на лето, и в комнате гулял легкий утренний ветерок.

— Мы поселим вас наверху, госпожа, — сказала сестра Стерр. — Лучше не называть вашего настоящего имени никому кроме жриц. Король приказал солдатам охранять храм, но, если толпа узнает, что вы здесь, ничто их не остановит.

Глупо получалось: единственное оружие и защита — ее имя, но оно же повод к нападению. Она прошла по комнате и остановилась у окна.

Внизу просыпался город. Звенели трамваи, спешили по делам люди, над восточной окраиной города до сих пор поднимался дым.

Царевна уже не ждала, что кто-то оценит ее старание или увидит ее доброту, и сегодняшнее решение далось ей легко. Она воспользуется любой помощью, которую ей предложат.

— Принесите мне завтрак, — повернулась она к жрице.

Пока Надя завтракала, жрица ждала за дверью. После они вдвоем составили список вещей первой необходимости и разослали жриц к торговцам.

До поздней ночи жрицы храма пытались купить все необходимое. Торговцы связываться с жрицами Анку не хотели, мялись, отводили взгляд. Приходилось посылать жриц к другим торговцам. Три раза сестра Стерр отправлялась торговаться сама.

Утром следующего дня, превозмогая неловкость, Надя написала госпоже Алид с просьбой воспользоваться связями в городе. К обеду в храм приехал Будевин с ответом и в сопровождении двенадцати человек из своей роты. Он отдал ей письмо, посмотрел встревоженно на царевну.

— Я больше не буду предлагать вам быть со мной, госпожа. Но вам нужен телохранитель.

— У тебя уже есть обязанности, Будевин.

— Вы спасли мне жизнь, Надя, и я не оставлю вас, когда что-то может угрожать вашей.

— А ваши люди? Они тоже согласны заслонить собой Черную царевну?

— Здесь только добровольцы, госпожа, — ответил за Будевина выступивший вперед Мэкке.

Царевна больше не спорила: Ван Варенберг был прав. У черных жриц были деньги, но не было ружей, чтобы защитить себя.

Вечером они уехали из города в лагерь беженцев.

Роджер снова стоял посреди озера, ожидая ползущие по льду тени. Сегодня их было еще меньше…

— Кто знает, как инициируют чародеев? — спросил он.

Тени молчали. Волновались под порывами ледяного ветра, отупевшие и безмолвные.

Роджер пнул подвернувшийся под ноги камень и уже собирался уходить, когда одна из теней встала перед ним.

Она попробовала ответить. Не смогла. Сухие губы раскрывались, будто у рыбы, выхваченной из плёса, прося глоток. И Роджер, ненавидя себя, напоил его.

…Кровь оставила проталины на снегу. Как собака, тень слизывала ее со льда и темнела, на глазах наполнялась жизнью, превращалась в черноволосого мужчину.

Роджер зажал рану на запястье, останавливая кровь. Черноволосый поднялся с колен, дрожащей рукой потянулся к богу, слизывая с губ талый красный снег. Роджер легко оттолкнул бесплотный призрак.